По Венесуэле на бровях, на ушах и на зубах.

[Angelina]

И я о том же. Ведь такое повествование некоторых (особо мнительных или новичков ни разу не ходивших) может и отпугнуть....

Голубчик, Вы уж разъясните ситуацию, это Вы на меня намекаете? Так если таки да, то после моего ещё более "мнительного" повествования о Боливии и Перу, где я загибалась от горняшки, туда поехала целая туева куча людей, которые мне об этом сообщили. Надеюсь, что и мои "рораймские" потуги не остануться безнаказанным - имеющие способность логически анализировать подумают примерно в таком ключе - если женщина в 45 лет (это мне сейчас уже 46), без специальной подготовки смогла попасть на Рорайму и, несмотря на трудности так этому несказанно счастлива, то почему я не смогу?

Ребяtа, дорогие, так сможете, конечно сможете! Мечты сбываются, надо только очень захотеть!

Да, и ещё, для особо продвинутых путешественников - которым всё легко и просто, осмелюсь напомнить некоторые цитатки от моих дорогих предшественников. Тех, из-за которых и случилось это путешествие в моей жизни:
Вот, например Ани пишет, которую уж никто неподготовленной не назовёт:

Спуск дался тяжелее подъема. Очень скользкие валуны, сыпучий песок – я молилась, чтобы не упасть. Колени перестали слушаться и не хотели сгибаться и пружинить. Казалось, что это никогда не кончится.

Или вот Катюша - молодая, сильная и отважная девушка:

однако ноги были не в себе после спуска, спускаться мне вышло гораздо тяжелее...другие мышцы, поэтому и потом каждый прогулочный шаг, а тем паче шаг вниз давлся с болью. И тут произошло страшное, полил ливень. И не было ему конца и края. Все намокло, ноги гудят, конца и края не видно. Идешь и идешь...
Мне показалось, что я близка к нервному срыву. В начале много психологической нагрузки – смотреть внимательно все 4 часа под ноги, теперь все мокрое, а ты идешь и идешь

Это те, из-за которых мне так захотельсь на Рорайму. Спасибо, девчёнки. Ну, и ещё можно привести примеры - но у меня как-то нет желания заниматься изыскательской работой - кому надо, сам найдёт.

А вот уж по мнению некоторых особо продвинутых путешественников, сразу после слов "зашли на Рорайму", у них найдётся толпа последователей, которые подумают, что это плёвое дело, обзаведуться ботинками нужной модели, срубят палки у ручья - подумаешь, там ведь этих палок дофига, на всех хватит, и тоже сходят прошвырнуться. Плёвое дело.

Да, может и плёвое для кого-то, но их, тех, кто достаточно опытен и физически подготовлен, их и агитировать не надо. А вот мой рассказ в основном для таких, как я - кто звёзд с неба не хватает, у кого опыта маловато, но желания предостаточно. И для них и стараюсь - ребята, идите, посмотрите на меня! Я смогла, а Вы и подавно сможете!

Я думаю, что у меня получится донести до людей то, о чём я хочу сказать. Во всяком случае я очень этого хочу и стараюсь изо всех сил.

А по поводу наколенников - наш попутчик Лукас, у которого большой опыт реальных восхождений, их имел, впрочем, как и трековые палки. Да и в списке вещей, которые турфирма рекомендует взять ссобой, эти наколенники есть. Места они много не займут, а пользу несомненную prinesut.

Да, и ещё после этого, венесуэльского, начнётся жуткое повествование о Гватемале, Гондурасе и Белизе, где я чуть не свалилась с действующего вулкана и чуть не утопилась на рифе. Это ещё до Венесуэлы было. И уже Бирма случилась - надо будет тоже время потратить - заразную страшилку написать - чтоб забоялись и ниииииииикому неповадно было.

И кроме того, что я стараюсь всех заразить, я сама очень заражаюсь. Вот Леночка, такая-же офисная моль, как и я - (Лен, прости!), взяла, да и попёрла через джунгли к папуасам. Ну, и предыдущие её похождения мне покоя не дают. Я думаю, что после Лилиных душераздирающих подробностей, много народу захотело в Боливию попасть.Дима, а про твой "тур поход" вокруг Аннапурны я уже и сказать что-либо боюсь - нельзя мне такие вещи на ночь читать.
Ребята, заражайте меня! И я Вас буду, потому, что я люблю Вас, и хочу разделить свою радость от увиденного.

[LilyM]

Анжела, спасибо за яркое описание нелегких реальностей и в то же время заразительную красоту этих мест! Это очень важно - знать о предстоящих трудностях. И планировать путешествие под свои физические возможности! Они, возможности, у всех разные. Надо ехать туда подготовленными!

[Angelina]

Мы уже привыкли просыпаться практически с восходом солнца, и в это, последнее утро с видом на Рорайму, мы не изменили себе. И это не от того, что мы так рвёмся в бой, нетерпеливо закусывая удила и высекая искры из под копыт - просто мы - девочки, мы - принцессы на горошинах, а из под тонких ковриков в нежные спинки нам безжалостно впиваются отнють не горошины, а камни, корни, бугры и прочие деффекты поверхности - где уж тут взяться безмятежному сну? Наш Петька не так изнежен, и это обидно - хоть-бы из дружеской солидарности притворился, что ему тоже твёрдо спать - так нет-же, ему всё нипочём. Абидна, панимааашь.

Хотя мы рано встаём, зато долго чухаемся - пока то, да сё, уже и солнце высоко. Сонный народ разбредается по округе в поисках кустиков - благо, уже можно обходиться без полосатых пакетиков, а я иду к реке, стирать себя и свои кросовки. После того, как меня угораздило вступить в какое-то болото на вершине Рораймы, мои кросовки, несмотря на помывку, воняют удивительно стойко и очень специфиццццки. Я тщательно намыливаю мою обувку и, столь-же тщательно тру её кем-то забытой зубной щёткой - очень удобно. Вода резво уносит образованные мной грязно-мыльные потоки вниз по течению, туда, где портеры моют оставшуюся после вчерашнего ужина кухонную утварь.

Я довольна результатами своего труда, и, подождав пока грязная вода утечёт к помывщикам посуды, под их взглядами раздеваюсь и купаюсь в речке. Как хорошо! И мне, и наблюдателям - во всяком случае они выглядят очень довольными. А, пусть их - пусть смотрят. Искупавшись, я вылажу на гладенький, отполированный водой камень, очень быстро вытираюсь и ещё быстрее одеваюсь, предварительно набрызгавшись реппелентом. Я не чувствую укусов, только вдруг вижу, как на моём теле выступают крошечные, как после укола тончайшей иголочкой, микроскопические капельки крови. Боли нет, но как-же мне это икнкётся. В течении последующих двух недель, даже по приезду домой, места укусов будут зудеть и чесаться так, что захочется содрать с себя кожу.

Вернувшись в лагерь, я застаю душещипательную картину под названием - "на позицию девушка провожала бойца". Ситуация осложнялась тем, "что дан приказ ему на запад, ей в другую сторону". Бразильцы, по-армейски быстро позавтракали, собрали шмотки, и стояли на низком старте - им надо спешить - в условленный час Х в Паратепуи за ними приедет транспорт из бразильской Буэно Висты.

Уже успевший завоевать титул "своего в доску" Стефан, со слезами на глазах прощался с Ирочкой. Хотя они, конечно, обменялись всякими возможными е-мейлами, скайпами, телефонами, но, как в песне поётся - расставанья маленькая смерть - было грустно. Обнимаемся на прощанье, Стёпа выражает горячую признательность за то, что не добили его в дороге, а даже наоборот - обогрели, подобрали, накормили, обобрали. Что-ж, друг, и тебе спасибо за всё - за твою хорошую улыбку, за весёлый и лёгкий нрав, за умение стать "своим" для абсолютно чужих людей, за искренность и доброжелательность. Нам было хорошо с тобой, бразильский лётчик Стефан, ставший для нас просто Стёпой. Бразильцы уходят, мы машем руками им вслед - до свиданья, ребята, может ещё свидимся - сколько того шарика? - Бразилия у нас в планах.

Я успела на речку раньше всех - там было практически пусто, а теперь очередь моих друзей - они идут на обмывочный пункт, а я остаюсь одна - собираю свои вечно разбросанные вещи.
-Ола, Анхела! - я оборачиваюсь - это Омар. В руках он держит аккуратно сложенную бирюзовую футболку - ту самую с надписью "Рорайма", которую я похвалила накануне, и которая вчера сушилась над огнём. Омар, смущённо улыбаясь, протягивает мне этот, действительно бесценный для меня дар.

- Анхела, вот, подарок для тебя - на память о Рорайме - ведь ты сделала это. Его английский очень плохой, но я всё понимаю - слова не важны, когда говорит сердце. Он стоит передо мной в порванных штанах, в просящих каши стоптанных ботинках, в застиранной маечке - но как богат этот пемонский парень, и далеко не каждый может похвастаться этим даром - имя ему - щедрость души. У меня к глазам подступают слёзы - это так трогательно - дождался, когда я буду одна, и, без всякой показухи, подарил мне свою лучшую одежонку.
Я обнимаю Омара - спасибо, я действительно счастлива - этот подарок дорогого стоит - почту за честь носить. Я подношу подарок к лицу и вдыхаю запах простого мыла, смешавшегося с запахом дыма - да, именно так и никак иначе и должно пахнуть настоящее счастье. Омар, довольный произведённым на меня впечатлением, уходит, а я спешу поделиться своей радостью с друзьями - Cмотрите, смотрите, завидуйте - вот, что у меня есть! Мне Омаааааааааар подарил!!!

Завтрак проходит в тёплой, дружественной обстановке светлой зависти к моему подарку. Мы быстро расправляемся с очередным кулинарным шедевром Омаровского производства и идём доскладировать свои вещи до окончательной и бесповоротной переноски к месту окончания маршрута.



А Ирочка уже готова.

- Ребята, вы ещё будете долго ковыряться, проследите, чтоб портер взял мои вещи, а я пойду вперёд налегке.

- Конечно иди, лети даже, а мы проследим и даже проконтролируем - для чего ещё верные друзья? Ирочка, накинув своё буддистское оранжевое облако, семимильными шагами уходит на маршрут. Да, такими темпами она точно сможет догнать и перегнать, несмотря на пол часа форы, имеющиеся у бразильцев. Гляди как меняются приоритеты - забила на свой тяжеленный фоторюкзак - пусть шерпы несут, а там одних прибомбасов на все 10 штук баксов.
А мы, ещё поковырявшись напоследок минут тридцать, наконец вступаем на финишную прямую - последние тринадцать километров, отделяющие нас от Паратепуи. Дорога идёт по равнине, солнце ещё не очень припекает, и шагать по тропе, плавно стелящейся по бескрайней, поросшей зелёной травой саванне, одно удовольствие. Мы не просто идём - у нас словно выросли за спиной крылья - ведь мы - герои, мы смогли, мы сделали, мы преодолели - высоту, жару, дождь, холод, сырость, усталость, мошкару, и, главное - себя. А ля гер ком а ля гер - на войне, как на войне, и мы - победители.





Мы шагаем по этой красивой земле, радуясь каждому цветочку и дурачась, как дети. Часто оглядываясь, мы смотрим на Рорайму - по мере удаления она становится всё меньше и меньше, но не теряет своей величественности. Просто эта величественность перестала быть устрашающей - ведь мы уже побывали там, наверху, мы уже породнились с этой громадой.



Марисолька с гордостью несёт пристёгнутый к мешку полосатик с дерьмом, рядом с ней - маленький Марио, с кажущейся лёгкостью несущий двойной груз - это практически его вес.





Надяра, главная героиня этого фото в розовых камуфляжных штанах, конечно-же очень герически хороша, но в левом нижнем углу, на эпизодической роли второго плана, можно увидеть край марисолькиного рюкзака и самое главное - на нём чинно восседает Пчела Майя - полосатый "шоколадный" мешок, транспортируемый на большую землю.

Марисолька решает, что настало время поговорить "по душам" Она призывает нас восстановить историческую справедливость - портеры, которых мы наняли, чтобы нести дополнительный груз - наши личные вещи, получают деньги с наших рук, а те, которые работают от мистик тура, по её словам довольствуются жалкими крохами с барского стола. Марисолька с заговорщицким видом сообщает, что общепринятая норма благодарности исчисляется примерно эквивалентом двадцати доларов на каждого из двух мистик-туровских портеров, "и - конечно не забудьте обо мне - ведь я очень старалась" - без всякой ложной скромности объявляет бойкая девушка.
Ну, что-ж - принято, значит принято - скинемся по 10$, да и наши бразильские попутчики - Лукас с Даниэлой не откажутся. Получится по 20$ портерам и тридцатник Марисольке.

Меж тем дорога приводит нас к речушке, через которую перекинуто бревно. Мы купаемся в приятно-прохладной водице, смывая с себя солёный пот и пыль дорог. Маленьким обмылочком я стираю на себе успевшую за пару часов просолиться футболку, и, чистые и постиранные мы идём на штурм последнего, затяжного подъёма - за ним, примерно через пол-часа, Паратепуи. Я думаю о том, что-бы мне такого на память подарить Омару. Ничего сувенирного у меня нет, мои футболки на него будут малы. Вот разве что... Я вспоминаю о купленной буквально накануне отъезда в Венесуэлу флисовой кофте очень хорошей и надёжной фирмы, специализирующейся на производстве спортивной одежды – north face. Кофта великовата на меня - купила, потому, что понравилась, а меньшего размера не было. Решено - подарю.

И вот, преодолев последний подъём, мы ступаем на землю Паратепуи. Ещё немного - и мы в месте, откуда стартуют группы, идущие на Рорайму. Сюда-же они и возвращаются - со щитом или на щите. Здесь - центр местной жизни, где всё заточено под индустрию туризма. Мужчины и женщины, дети и собаки, ждут приезда очередной группы - мы - источник заработка, курица, которая несёт золотые яйца.

А вот и наша Николь Кидман - похоже на то, что Ирочка ждёт нас уже целую вечность. Ей удалось претворить в жизнь свои планы - напоследок увидеться со Стефаном и попрощаться с ним. Ирочка рассказывала, а я себе живо представляла эту картину - как вся бразильская армия очень сильно удивилась её появлению, как они трогательно прощались, и, как загрузившись в приехавшую машину, все стефановские собратья и сосёстры по оружию прощально махали ей из окошек. Что-ж, жизнь служивая - первым делом, первым делом самолёты, ну а девушки, а девушки потом. И не спрашивайте меня, а что-же было дальше, не требуйте продолжения этой любовной истории - не всё так однозначно и просто в жизни наших Ромео и Джульеты. Стёпа регулярно передаёт нам приветы - через Ирочку, а я, в свою очередь, передаю эти приветы Вам - ведь он уже и для Вас не чужой - после моего рассказа.

На небольшой площадке перед навесом, где мы отдыхаем в ожидании последней в этом туре подкормки, собрались люди - здесь постоянно толпится народ - встречая и провожая туристов, в надежде на заработок. Посреди этой толчеи я вижу оживлённо беседующего Омара. О, дружок - ты-то мне и нужен - сейчас буду тебя публично одаривать. Я достаю из рюкзака намеченную к передаче флиску, накидываю на себя, и иду в люди. Эх, жаль мои друзья не видели этой сцены - всё заслоняли стены навеса. Я подхожу к Омару со спины, и когда я иду сквозь гущу людей - они провожают меня глазами.
- Омаааааар! - Окликаю я его. Омар удивлённо оборачивается, а заодно, в мою сторону оборачиваются головы всех собравшихся на площади.

-Спасибо тебе, дружище Омар, и даже можно сказать мучас грасиас, амиго. Я через голову снимаю с себя флиску, а вместе с ней, зацепившись, снимается и находящаяся под ней футболка. Вокруг воцаряется гробовая тишина, а раскосые глаза Омара от удивления делаются круглыми. Ну, что-ж, издержки производства - значит будем обоюдно оголяться. Я беру Омара за руки, поднимаю их вверх, и, ухватившись за низ его подранной майки - целую он отдал мне, стягиваю её через омаровскую голову. Это не составляет труда - коренастый Омар даже немного ниже меня. Офонаревший от происходящего, он по-прежнему смотрит на меня округлившимися глазами.

Девчёнки, вы меня поймёте - он был действительно хорош, этот Омар - смуглое, мускулистое тело, гладкая упругая кожа, ни одной лишней складочки, ни одного прыщика - настоящий горный барс. Я даже не удержалась, и пальчиком провела по его груди. И он даже в ответ затрепетал, как осиновый листок. А толпа, раскрыв рты от удивления, смотрела на эту картину. А потом я надела на него свою флиску, и она была ему абсолютно впору - села, как влитая. Смуглое лицо Омара покраснело от удовольствия и смущения. Он посмотрел на свою обновку, и сказал, что коричневый - его любимый цвет и у него никогда не было такой красивой вещи. И я уже всё понимала - испанский такой чудесный и лёгкий язык, который даже не надо учить - его надо чувствовать - он сам постепенно приходит, если ты отворяешь для него свою душу. А дальше я одела свою случайно снятую майку, обняла Омара и поцеловала. В щёку. Спасибо, Омар за то, что был с нами на Рорайме.

Было тихо. Совсем тихо. Все смотрели на Омара, как на героя - это что он такое учинил, что баба повселюдно его полуоголила, сама полуоголилась, пощупала его за голый торс, потом его одела в новую кофту, да ещё и обняла и поцеловала. Повсему видать, парень не ударил лицом в грязь - знай наших, пемонских. А мне почему-то вспомнилась частушка, услышанная лет 25 назад - в горах Кавказа:

Я в инструктора влюбилась
Думала, что женится.
А он руки потирает -
Завтра группа сменится.

Весьма вероятно, что после моего поступка в деревне за Омаром закрепиться слава "мухерьего" - покорителя женских сердец. Ну и пусть - по моему он был очень доволен произведённым на окружающих эффектом.

Я возвращаюсь под навес к свои спутникам, а там - какое райское наслаждение - нам принесли какой-то перекусон, но это ерунда, главное - на десерт - арбуз - ярко алый, с сахарной серединкой. В этот момент не было в мире большего счастья, чем эти , таящие во рту медовые кусочки.

И тут Марисолька начала портить нам настроение. Невзирая на то, что мы заняты обедом, она начала свою заунывную песню - про деньги. Накануне, утром, по её просьбе мы уже рассчитались с портерами, которых дополнительно нанимали для переноски своих личных вещей. Все расчёты сопровождались долгими выяснениями отношений - типа этому дала, этому дала, этому не дала, и сверяниями с записями по засаленной бумажке - то-ли по её просьбе, то-ли по просьбе портеров, деньги им отдавали не зараз, а частями - вначале на закупку продуктов для похода, потом - в последнем лагере - окончательный расчёт. Видать боялись, что по приходу в Паратепуи мы откажемся платить.

И вот опять начала канючить. Уже отдали 70 долларов наградных - в боливарах и доларах - вперемешку - на, раздели между вами. Марисолька удивлённо подняла брови - как, тут и мои тоже? А что, мало, что-ли? - могли вообще воздержаться. Потом вдруг вспомнила, что надо заплатить Омару - за то, что вечером, в темноте, провёл Ирочку и Стёпу до бразильского лагеря - всё про всё заняло сорок минут. Ирочка сказала, что Стёпа платил какие-то деньги, но видать Марисольке показалось мало.

-Сколько-ж ты хочешь? - спросила я. Глаза девушки забегали - видать в голове включился компьютер - сколько-же сказать, чтоб не прогадать? Марисолька сбегала на совещание и радостно сообщила приговор - 100 тугриков - двадцать долларов. Ну нифига себе - столько получает за день портер, затягивающий на вершину Рораймы тяжеленный рюкзак. Не, это уже чересчур - возьмите с призовых денег. Честно говоря, это выяснение отношений подпортило нам настроение.

Хотя с другой стороны, надо принять как должное, как свершившийся факт - для местных - мы, гринго, незванные гости и всего лишь источник улучшения материального состояния. И, в связи с этими обстоятельствами, по меньшей мере в корне противоречит охотничьим инстинктам отсутствие желания срубить качан капусты, если он находится в зоне досягаемости. Так что спорить о алчности и прочей нехорошести индейцев, по меньшей мере бессмысленно.

Так оставьте ненужные споры!
Я себе уже все доказал -
Лучше гор могут быть только горы,
На которых еще не бывал.

Вот и не будем спорить. А мы, насладившись сахарной арбузной мякотью и осчастливив тощих собак остатками обеда, вышли из под навеса на свет Божий, туда где нас уже ждал с нетерпением, прибывший с большой земли транспорт.
Позакидывав пожитки на крышу машины, мы загрузились в её приятно-кондиционируемое нутро и покатили. Припав к окошкам, мы смотрели в сторону опирающейся на Кукенановское плечо Рораймы. Вернее даже не так. Они стояли плечём к плечу, держась за руки, и прощально глядели нам вслед. Красавица Рорайма уже случилась в нашей жизни, и было грустно от того, что всё это уже позади. Хотя...Может вернёмся? На Кукенан?

Сколько слов и надежд, сколько песен и тем
Горы будят у нас и зовут нас остаться.
Но спускаемся мы - кто на год, кто совсем,
Потому что всегда,
Потому что всегда мы должны возвращаться.



Что-то было такое в этом месте - может мистическое, может - философское, а может, просто следуя точным законам физики, всё мироощущение, все взгляды на жизнь преломились через миллионы кристалликов-призм, кем-то вовсе неслучайно разбросанных по поверхности Рораймы.И это преломление происходит не только в мозгу - мозг посылает сигналы-импульсы телу, и оно, тело, послушно начинает меняться - сбрасывать лишние килограммы, подтягивать мышцы, выравнивать дыхание. Кашпировский отдыхает.

Я почувствовала это уже позже, вернувшись домой - включила телевизор, когда по нему показывали неоднократно просмотренный и горячо любимый мною фильм Форрест Гамп, причём в тот момент, когда главный герой, блестяще сыгранный Томом Хэнксом, слышит голос - "Ран Форрест, ран" - "беги, Форрест, беги".И он побежал. Меня тоже, что-то непреодолимо подхлестнуло изнутри, и, несмотря на почти полночь, я обула свои видавшие виды кроссовочки, побывавшие на Рорайме, и вышла на пустынную улицу.

Я никогда не умела бегать. Ходить - быстро и много - да, но не бегать. Даже в школе задыхалась, с трудом сдавая очередной физкультурный норматив. И я побежала, подчиняясь этому странному внутреннему порыву. Я бежала и прислушивалась к себе - когда-же начнётся отдышка, когда-же мне станет тяжело дышать, когда-же я устану. Но не тут-то было - я бежала и бежала, а усталость не наступала и дыхание было таким-же ровным, как и вначале пути. Я просто смотрела на часы, на сколько-же меня хватит. Прошло пол часа и я повернула обратно. Ещё пол часа - и вот уже мой дом. Я вся взмокла от пота, но я совсем не устала. Я бежала один час, мне было сорок пять, и я счастлива. Была и есть.

[Elena2008]

"Вот Леночка, такая-же офисная моль, как и я - (Лен, прости!)" - сразу вспомнила песню - я черная моооооооооль, я летууууууучая мышь))))) Анжелка, а может нам устроить, как денег заработаем Мадагаскар 3?)))))))))

[Elena_puh]

Анжел,СПАСИБО ТЕБЕ ЧТО ТЫ ЕСТЬ!

[Angelina]

Elena 2008 писал(а):

Анжелка, а может нам устроить, как денег заработаем Мадагаскар 3?)))))))))

Лен,вот я тут ключевым словом задумалась: "как денег заработаем". Если это сформулировать, как вопрос: "КАК денег заработаем?", так я уже придумала ответ. А давай твой младшенький братишечка меня тоже усестрит, и тогда решение вопроса значительно облегчится. И тогда я уже на всё согласная - хоть на Мадагаскар, хоть в Урюпинск - лишь-бы познавательно.

Elena_puh писал(а):

Анжел,СПАСИБО ТЕБЕ ЧТО ТЫ ЕСТЬ!

Ребят, и Вам спасибо. Это так здорово иметь такую замечательную компанию единомышленников! И пусть даже мы все такие разные.

-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
-------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------


Машина, высоко подпрыгивая на ухабах и колдобобинах, увозила нас всё дальше и дальше от Рораймы, всё ближе и ближе к шуму городов.

В суету городов и в потоки машин
Возвращаемся мы - просто некуда деться!
И спускаемся вниз с покоренных вершин,
Оставляя в горах, оставляя в горах свое сердце.

Я сидела напротив Омара и он держал мою руку в своей огрубелой ладошке. Мы обменялись подарками, что почти приравнивается к обручальным кольцам, и теперь он, под занавес, стал моим бойфрендом. На целых два часа - время, затраченное на путь от Паратепуи до Санта Елены.



Кстати, о птичках - у Омара есть аккаунт на фейсбук - если у кого есть вопросы по Рорайме, можете задавать ему, испанский - в идеале, английский - с горем пополам и даже ещё хуже. А те, кому доведётся свидеться, от меня - само собой, пламенный привет.

Через минут тридцать нас остановил патруль. Понурив голову,водитель услужливо распахнул заднюю, как в скорой помощи, или даже в катафалке, дверь минивэна, и в неё просунулась смуглая физиономия в военной панамке. Ба, знакомые всё лица - и взрыв гомерического хохота. Бразильцы, водитель и гидша не поймут с чего мы угораем, а солдатик сначало ошалело смотрит на наше буйство, а потом сам начинает веселиться. Так это-ж мой почти-что сынок - тот самый, с детским лицом, кому я так трогательно положила голову на плечико. Как давно это было - практически в нашей прошлой жизни, дорораймской. Ну какие-ж могут быть формальности между старыми знакомыми? Конечно никто уже никого не проверяет, и мы, посмеявшись вдоволь, следуем дальше, строго в соответствии с намеченным курсом.

На обратном пути, в соответствии с культурно-развлекательной программой, мы остановились возле входа в яшмовый каньён. Поскольку все мы, включая наших бразильских попутчиков, там успели побывать, к большой радости водителя, от вторичного посещения местной достопримечательности мы отказались. Ещё какое-то время в дороге, и вот мы уже въезжаем на пыльные улочки захудалого городишки. Санта Елена.
Подъезжаем к мистик туру - всё обыденно и прозаично. Никто не стелет перед нами красную дорожку, оркестр не гремит басами, никто не встречает нас как героев. Роберто, хозяин Мистика, несёт нам радостную весть - интернет не работает. А мы, вообще-то надеялись - как-никак, а неделя без связи с родными, близкими, и остальными членами. Политбюро. Правда можно позвонить - за дополнительную денюжку.

У меня никто не отвечает. Ну, так вам и надо - плохие вы, уйду я от вас. Ещё одна радость - перед тем, как уезжать, мы оставили денег на покупку билетов на прямой автобуc до Каракаса. Подумаешь, каких-то 22 часа! Да нам это за счастье будет - расслабуха такая - после всего, что мы пережили. Но не тут-то было - прямого автобуса сегодня нет (мы вообще не поняли - а существует-ли он в природе?) Билеты куплены, но до пол-дороги, до Суидад Боливара. Все дороги ведут в Суицид, то есть Суиад Боливар, и нам предстоит уже в четвёртый раз за столь короткий срок победоносно въехать в этот, не побоюсь этого слова, город.

Роберо честно отдаёт нам сдачу, и мы удаляемся в соседствующую мерзопакостную гостишку для обмывочно-переодевательских процедур. Нам нужно перекантоваться каких-то пару-тройку часов. Берём один номер на всех и это стоит почти двадцатник зелёных американских. Что-ж, спрос рождает предложение - не таскаться-же по городу в поисках более дешёвого варианта. Пока суть да дело - в душ образовалась очередь, я узнаю у дежурных в гостинице - где здесь интернет?
Ответ прост и понятен - в Караганде. Нигде, то есть.
-А если хорошо подумать - может где-то в округе?
-Нет, и нет - сегодня суббота, а завтра Колумбус День - большой и радостный праздник - ведь нас в этот день открыли.
- А до этого что было?
- А до этого мы были закрыты и жили во мраке. Ага, ну тогда понятно. Хорошо, что парочка американцев посоветовала прогуляться за пару кварталов - там, по их словам, открыто интернет кафе. Я иду туда - ведь нам необходимо связаться с поджидающими нас на курорте курортниками - ведь именно туда на встречу именно с ними мы и отправляемся. Действительно, за пару кварталов обнаруживается работающий источник интернетной радости, для достижения которой, для начала надо долго ждать - все места возле компьютеров заняты, и в основном местной ребятнёй, играющей в разные игры. Кроме этого, местные молодые люди разглядывают фотографии малоодетых и вовсе не одетых девиц. Короче - не знаю, как по будням, а пробиться к компьютеру в выходной день - большая удача.

Когда, после получаса моё ожидание увенчалось успехом, и я села за компьютер, в трепетном ожидании совокупления с интернетом, моему разочарованию не было предела - это был самый медленный интернет, из тех, которые мне доводилось видеть в жизни. Чтобы узнать, где-же находятся Лена, Киррил и Десантник, мне понадобился ещё час времени - в обычном режиме это-бы заняло от силы 3 минуты. Вернувшись на базу, я успела только по-стахановски быстро подвергнуться водным процедурам, но без мыться головы. Высохнуть она-бы уже не успела, а лезть с мокрой головой в славящиеся на весь мир своими суровыми погодно-климатическими условиями венесуэльские автобусы мне как-то не хотелось.

После этой очень быстрой помывки, мы. столь-же быстро затолкались в заказанное такси, попрощались с бразильцами Лукасом и Даниэллой, и, с незакрывающимся от обилия рюкзаков багажником и незакрывающимися от обилия нас дверями покатили аж за два километра на автостанцию. Там, под пристальными взглядами аборигенов, полиции и собак, мы предавались радостям поедания гигантских горячих бутербродов, которые готовились здесь-же довольно оригинальным способом - при помощи крышки от кастрюли приплющивались к раскалённому дну перевёрнутой вверх тормашками сковородки. Несмотря на антисанитарию, было вкусно. Может потому, что до этого было голодно.



Проверили в кассе наличие билетов на наш рейс и их стоимость. Места в наличии имелись - можно было купить перед посадкой. Но мы ничего не прогадали - хозяин Мистик тура Роберто не взял ничего сверх объявленной в кассе стоимости билетов - только немного на такси, чтобы съездить на автостанцию. Благородно. А мог-бы и...

Через какое-то время в ответ на брошенный клич, все мы, в числе многочисленных пассажиров, централизованно и помпезно, как пееред посадкой в самолёт сдали рюкзаки, получив в обмен багажные квитанции. Некоторые сумки даже открывали и прoверяли содержимое, но нас сия горькая чаша миновала. Посадка в автобус напоминала посадку в самолёт - одетые в военную форму то-ли военные, то-ли полиция, то-ли погранцы проверяли паспорта, наличие виз, и, посвечивая фонариками в наступившей темноте, сходство фотографии на документах с оригиналом. А мы к этому делу отнеслись с пониманием - а то как-же - особая приграничная зона, можно сказать даже контрольно-следовая полоса - надо держать границы на замке. Или, на крайняк, задвинутой на щеколду - а то понаедут всякие бразильцы из соседней Бразилии, да ещё и диких обезьян ссобой навезут.

Ссобой в салон автобуса можно брать только минимум вещей, и мне даже пришлось долго объяснять, почему я пытаюсь протащить ссобой так много. А это был всего лишь теплозащитный инвентарь - спальник, тёплая куртка и шапка. А без этого выжить и не околеть от холода в венесуэльских автобусах очень проблематично. Салон автобуса не вызывает нареканий - кресла откидываются почти до горизонтального положения - как в бизнес классе самолёта. Ещё большее сходство с авиацией придают водитель и его сменщик, одетые в форменные костюмы и фуражки с кокардой - не хватает только стюардессы, разносящей чай-кофе-капучино. Ну, вот и всё, погрузились, оделись, расселись, зачехлились в спальники, и, поехали в ночь.Вот и закончился и этот, главный этап нашего большого венесуэльского похода. До свиданья Рорайма, спасибо за всё. Ну, а теперь мы едем на заслуженный отдых - Мы мы едем к морю, мы едем к ласковой волне.

МЫ ЕДЕМ К МОРЮ, ЕДЕМ!!! МЫ ЕДЕМ К ЛАСКОВОЙ ВОЛНЕ!!! (УРАААА!!!)

Автбус набирает скорость, кондиционеры набирают обороты. Я сильно радуюсь своей предусмотрительности - шапочка, курточка, спальничек - их у нас есть. А что ещё нужно для счастья усталому путнику в венесуэльских автобусах? Не, ну если у этого усталого путника чего-то из вышеперечисленного не хватает, у него должен быть друг, у которого это есть. У покрывшейся изморозью Надяры спальника не было, но у неё была я, у которой спальник был. А зачем тогда ещё друзья? И вот, предварительно разувшись, мы окунаем все наши четыре ноги в обволакивающее тёплое нутро зелёного кокона.

Какое блаженство! Правда какой-то омерзительный запах омрачает наше приятное времяпровождение, но мы сейчас выследим и обезвредим ведь у нас нюх - как у собаки, а глаз - как у орла. И правда - источник зловония быстро изобличён - это мои кроссовочки, накануне притопленные в рораймском болоте и полуотстиранные в горной речке при помощи кем-то забытой зубной щётки. А что теперь делать? - адаптироваться и терпеть, разумеется - ведь дух, которым дурно пахнет, можно сказать святой дух - прихваченный с вершины Рораймы, где Боги и обитают. Значит мои вонючие кроссовки пахнут просто божественно. А кто не согласен - можете не дышать, это дело добровольное.

С этим и покатили дальше. Со святым духом, а, значит и с Божьей помощью. Темнота хлестала ветвями деревьев о стёкла несущегося сквозь ночь автобуса, мои друзья спали, некоторые даже похрапывали во сне (Надька, я никому не скажу, что это была ты), а я, несмотря на усталость, не могла уснуть. Висела с закрытыми глазами где-то между полудрёмой и полусном, всё слышала, всё воспринимала, и ждала утра. Вот завтра вечерком искупаюсь в тёплом лазурном карибском, и потом отосплюсь.

Как только моё сознание замутилось до той отметки, когда это можно назвать "почти-что-удалось-уснуть", как автобус остановился, зажёгся яркий свет, в салон вошли военные и начали проверять соответствие морды лица каждого пассажира его документам. Мы с Надярой показали, нас, хоть с трудом, но узнали, и очередь дошла до запелёнутого в спальник Петьки, безмятежно спящего сном младенца.
Военный, который, кстати, был вовсе недурен собой, тихонько попросил у нашего друга "пасапортэ". Петька не ответил. Военный попросил погромче. Петька проигнорировал. Военный расценил это, как неинтеллигентность, и рявкнул Петьке в ухо. Петька и ухом не повёл. Даже тем, в которое рявкнул военный. Тогда мы испугались, что Петька умер-шмумер, и нашим женским "вчетвером" начали трясти Петьку за плечи.

Голова нашего друга безжизненно болталась из стороны в сторону и мы испугались не на шутку. И не на шутку громко стали орать в его ухо - Петька, проснись. Типа, как дети орут изо всех сил на новогоднем утреннике, зовя Деда Мороза - "Дедушкаааааа, прийдииииии". Только после того, как мы, разбившись на команды, скоординировали и синхронизировали свои действия - двое трясли, двое орали, наша спящая красавица приоткрыла один глаз - кто там шепчет и что вам от меня надо? Вот бедолага - так умаялся с нашим бабьим царством, что, пребывая в полной отключке, одновременно выпал в осадок и впал в летаргический сон.

Вышеописанное проишествие потрясло до глубины души, причём так глубоко, что в результате на нас напали жар и жор. Пришлось поскрести по сусекам и достать припасённые на чёрный день, или, как в данном случае - чёрную ночь, коржики, йогурты и корочки от ранее съеденных мандаринок. Если кто читал о наших перуанско-боливийских похождениях, тот конечно догадался, что всё это хранилось в розовой сумочке. А заправляла этим общепитом, разумеется Надяра. А чего Вы думаете я с ней дружу - чтобы быть к кухне поближе.

Так, за едой и приятными беседами, прошла какая-то часть ночи. Затем мы по очереди и долго ходили в сортир. Самое приятное то, что он функционировал во всех режимах, в том числе и для мытья рук. Так прошла ещё какая-то часть ночи. Потом мы опять заняли исходное положение, задвинувшись в спальник вместе с Надей. Есссссно, предварительно разувшись. Мои кроссовочки воняли так, что только одна мысль думалась в моей голове - чего-ж мы не додумались этот хрустальный башмачёк подсунуть Петьке под нос - подействовало-бы, как нашатырь на упавшего в обморок. Так, за думаньем этой мысли я скоротала ещё часть пути. Ну, а там уже совсем немного осталось - сначала начало сереть, потом - светлеть, а потом, совсем уже скоро, мы приехали в Суидад Боливарский.

Ещё в дороге мы сговорились, что пока девочки получают багаж, мальчики, Петька то-есть, бежит сломя голову на автостанцию и покупает аж пять билетов до Каракаса. Это мы придумали, чтобы никто раньше нас не успел за билетами, а Петьку послали вовсе не из-за того, что он мальчик, а мы - наоборот - не мальчики, а только по причине его, самых длинных из нас ног.

Мы, предварительно загримировавшись очками, вышли на платформу. Было солнечное тёплое утро. Точно таким-же солнечным утречком, только значительно ранее, некто по фамилии Колумб взял и открыл Америку. Он, этот некто Колумб, даже и предположить не мог, к каким последствиям приведёт это открытие. И вот, спустя более, чем пол-штуки лет, это его необдуманное открытие нам икнулось.

Вся Америка, как Cеверная, так и Южная, в едином порыве праздновала своё открытие. Причём праздновала так активно, что все ехали везде. Соответственно, билетов не было никуда. Это хорошо, что нам так повезло с Петькой, и ещё более - с его длинными ногами, на которых он добежал к кассам раньше всех, а там его уже поджидал - нет, не в кассах, а просто так, какой-то левый дядька, который запулил ему пять левых билетов на какой-то левый автобус.

Мало того, что нам повезло с Петькой, так нам ещё дважды, нет, трижды повезло с билетами - они, хотя и были накарляканы на каких-то левых бумажках, но в природе существовал пусть левый, но всё-же автобус, на который по этим бумажкам пускали.Но это мы узнали позже, когда автобус, несмотря на наши сомнения (громче всех сомневалась Надя), всё таки, всего лишь через пару часов, приехал. За это время мы успели, прямо здесь, на платформе, умыться водой из пластиковых бутылок, почистить зубы, попить чай-кофе-потанцуем, поесть вкусных бутербродиков, заработать расстройства желудков, по паре тройке раз сбегать в сортир, вылечиться от расстройства при помощи левомецитина, опять попить кофе, поесть вкусных бутербродиков и, предварительно адаптировавшись, больше не заработать расстройствов желудков.

Ровно через два часа подкатил наш долгожданный левый. И это было счастье - правые были только следующим утром. Кроме этого, вопреки Надиным самым пессимистическим прогнозам, левый был вполне кондиционированный, вполне двухэтажный и вполне внушал доверие. Правда целая команда водителей, заместителей и прихлебателей доверия не внушала. Вспоминая аккуратненьких, похожих на пилотов, водителей нашего ночного автобуса, этим хотелось спеть "А ты не лётчик, а я была так рада любить героя из лётного отряда". Морда у водилы была такая, что впору его фотку наклеивать на банках с вареньем - чтоб детишки не покушались.

А второй пилот вообще походил на неандертальца - надбровные валики, низкий лоб, выдающаяся вперёд нижняя челюсть, руки ниже колен и зачаточное прямохождение. Мало того, на входе в автобус стоял тот самый левый дядька, который запулил левые билеты на левый автобус по цене, в полтора раза превышающей обычную. Дядька выловил Петю и начал втирать ему, что по причине его левого материального положения, полной заполняемостью автобуса, и неудовлетворённым спросом остальных желающих отбыть в Каракас, надо-бы ещё добавить денег за проданные двумя часами ранее билеты.

А вот теперь посудите сами, какой добрый и щедрый человек, этот, не побоюсь такого слова, Петька. Несмотря на наши бурные протесты, Петька, от щедрот душевных, таки насыпал денег этому оборзевшему левому недоноску. Мне только остаётся благодарить судьбу за то, что Петька случился в моей жизни - другие вообще адекватных попутчиков найти не могут, а если и находят, так им одни жлобы попадаются. Вот такой я счастливый человек.

И вот, загружаемся мы в автобус, места на билетах не указаны, а неандерталец царственным жестом указывает - кому на второй этаж идти, кому на первый. Предварительно багаж зафигачили в автобусное пузо, и даже забрали в багаж мою балабайку - габаритный сувенир для промывки маисовой мякоти. Говорят - ничего, вообще ничего, не должно лежать на полках, которые над пассажирскими сидениями расположены. -А зачем тогда это полки? - спрашиваю. - А для мебели - отвечают. Правда это я по смыслу догадалась - английским никто не злоупотреблял. И отобрали балабайку в багаж, предварительно привесив на неё бирку. Вот так бездушно.

Погрузились мы в автобус, по неандертальскому повелению, в низах нам было место. Потом пришёл вонючий молокосос (а может это от моих кроссовок воняло?), и переписал нас в тетрадочку, используя паспорта - имя, фамилию, сколько лет, откуда, куда, с кем, и как надолго.
Ну, всё, покатились. Ура! Ура! Мы едем к морю, мы едем к ласковой волне! И до Каракаса - каких-то 8 часов! Какая я счастливая! Только рванули с места - обслуга, а их целая свора, по автобусу давай шнырять и пугать - чтоб занавески, плотно на окнах снизу до верху задёрнутых, открывать, и даже отодвигать - Боже збавь - ни-ни.
-Почему?
-А вы что не знаете? Сразу камнями закидают, когда увидят, что люди внутри. А если не увидят, то подумают, что автобус пустой и не закидают. Это они так нам объяснили. Но мы не поверили, и, дождавшись, пока наши охранники отвлекутся, чтобы склеить молодую мамашу с полу-ведёрными силиконовыми сиськами, тихонько отодвинули край занавесочки. Мама дорогая - а там - целый зверинец! Не, не за окном - значительно ближе, за занавеской. Целая туча тараканов жила активной, в том числе половой жизнью - они питались добытыми крохами, рожали детей, занимались сексом, просто носились наперегонки, создавая целую броуновскую движуху в своём уютном, наглухо зазанавешенном мирке. Чтобы поддержать комфортную для тараканов температуру, кондиционеры не врубали на полную мощность, ограничившись вполне умеренным охлаждением.

Так и невдомёк мне до сих пор - может они, бригада эта левая - гринписовцы какие-то, так животных, в том числе тараканов, оберегают, что запрещают пассажирам занавесками двигать, чтоб права тараканов на личную жизнь не ущемлять -стеснительные эти тараканы очень, не хотят размножаться под пристальными взглядами. Можно их, тараканов, понять - а кто-б хотел?

Едем, мы едем дальше, - к морю, к ласковой волне, а я знай себе, не скучаю -тропическая болезнь пури-пури заставляет раздирать на себе кожу. Тело чешеться и зудит так, что уже и рук не хватает, чтобы чесаться - зубами помогаю.



Тут ещё обнаружилось, что у нас у всех как-то странно ноги отекают - в основном ступни. Видать это отёк, тот, что на Рорайме на лице был, постепенно вниз перетёк.
Тут как-то, несмотря на чесотку и тараканов, сильно начало в сон кидать. Думаю - ну вот, сейчас-то я перекимарю до Каракаса. И только я сомкнула глаза под тёмными очками (а я их и не снимала, чтоб своим видком народ не пугать), тут как началась стрельба - в телевизоре изображение не работает, только звук, причём боевик какой-то, и громкость - запредельная. Просим подсвинка вонючего - выключи звук, всё равно телек не работает. Тот ухмыляется нагло - нельзя, говорит, на втором этаже кино смотрят, если у вас звук вырубить, у них тоже пропадёт. Так и ехали - под акомпанимент стрельбы и с задраенными наглухо окнами.

У Ирочки карта страны под рукой, и мы по этой карте прикидываем - а где мы уже сейчас, а долго-ли ещё до Каракаса? Прошло пару-тройку часов, останавливаемся мы в городке. Смотрим по карте, чего-то не находим на трассе городишки этого, Что, да как? - возникает вопрос. А оказывается автобус не прямой - Суидад - Каракас, а кривой, то есть ещё в пару-тройку мест заезжает. А сейчас к Барселоне путь держим. Не, не к той, что в Испании, у них там своя есть, местная Барселона. Смотрим по карте - есть такая, практически возле моря где-то. Но нет, нам это море не подойдёт - и не сооблазняйте, мы в этой барселоне не выйдем. Мы в другое место путь держим - где нас друзья ждут-поджидают с нетерпением.

И вообще - обстановка в автобусе какая-то нервная - представьте себе - человек восемь обслуги на автобус, морды - отборные подонки. Автобус левый, никто не знает, что мы в нём едем, если что - концов не найти. И зачем в тетрадку записали? И балабайку в багаж зачем? Шторы не открываем, звук в телевизоре не убавляем. А может нас вообще похитили и в заложники везут? В Венесуэле этой криминальная обстановка дикая, автобусы по ночам обстреливают - и на форуме об этом писали. А Каракас - вообще самый опасный город в мире.

С этими мыслями в конце концов приехали в Барселону, долго стояли, но скучно нам не было, а даже наоборот - чесались и за тараканами втихую наблюдали, краюшек шторки отогнув. В конце концов поехали. Опять чесались, опять за тараканами, опять стрельба оглушительная.
Через какое-то время - опять городок. Опять стоим. Сколько до Каракаса? Часа четыре. Кошмар. Поехали. Чешусь. Тараканы. Стрельба. Ехали минут сорок, и, вдруг, двигатель зачихал, чего-то застучало, загрюкало, зашуршало. Остановились.

Двигатель заглушили, кондей, соответственно, тоже замер. Жара мигом кааааааак навалится, и давай душить. Чего в духоте сидеть - выползли на улицу - и мы, и со второго этажа - барчуки. Гуляем себе по обочине, ноги оплывшие разминаем. Водила с прихлебаями чинит чего-то. Постояли так минут пятнадцать - командуют "по машинам". Мы загрузились, проехали метров двести - опять та-же песня. Заглохли, душно, выгрузились, ждём. Минут через пятнадцать - "по машинам!" Загрузились, поехали, заглохли, душно, на волю. И так - раз шесть.





Времени уже - часа четыре будет. Темнеет рано. Местные стали волноваться. А в автобусе все местные были - только мы - гринго, и ещё один парняга странствующего вида. Спросила откуда - почти местный - из Эквадора. Местные по мобильникам стали звонить - те, что недавно в Барселоне подсели, и в ближайшем городке, начали своих родичей вызывать, чтоб их с дороги забирали. Одна девочка по английски объясняет нам - скоро темнеть начнёт и это очень опасно - находиться на дороге, надо валить поскорее.

Водила команду дал - останавливать автобусы и подсаживать туда людей по возможности. Раз в пятилетку какой-то автобус останавливался - брал одного, двух, максимум трёх человек. Самые шустрые - те, кто без багажа совсем, или с маленькими детками, умудрились потихоньку рассосаться. А нам куда соваться? Нас пятеро, в Каракасе нам искать друг друга - как иголку в стоге сена, тем более, что мы не в Каракас едем - ещё дальше. Я пока молчу куда - я тогда, когда эти события происходили, этого слова ещё выговорить не могла, это я потом натренируюсь.

Кроме того, что нас пятеро, у нас у все здоровенные рюкзаки - спальники, тёплые шмотки, ботинки - к Рорайме серьёзно экипировались - мы пятеро с этими рюкзаками, с розовой сумочкой и с балабайкой своим видом способны были внушить ужас любому перевозчику. Так что шансов укатить у нас было не много. А меж тем начало темнеть.

Девочка, которая говорила по английски, сказала, что за ней едут родители. Они могут подбросить нас до ближайшего городка, который мы проехали - минут сорок обратно по дороге, в этом городке мы переночуем в гостинице, а утром начнём искать, на чём-бы нам двинуть к Каракасу. Мы начали думать и терзаться сомнениями - кто виноват и что делать. В конце концов мы решили, что если мы вернёмся в этот захудалый городок, то ещё долго будем из него выбираться - туда вообще мало какие автобусы заходят.

Меж тем, закономерно продолжает темнеть. Нас, человек тридцать оставшихся пассажиров, начинают запихивать в автобус по причине того, что на поросшей травой обочине находиться опасно - травица эта кишит ядовитыми змеями, выползающими из примыкающей к дороге лесо-кусто-посадке. По причине неработающего двигателя в автобусе темно и душно, в том числе и в сортире. Куда-же писать, если горшок не работает, а на обочину нельзя? Можно за асфальт - очень позади за автобусом. И мы идём по горячему асфальту в направлении "очень позади", и огни проносящихся машин отражаются от наших сиротливо бледнеющих в тропической ночи задниц, как свет солнца отражается в диске луны. А мы даже рады этому отражённому от лун-задниц рассеянному мягкому свету - были-бы мы неграми, ничто-бы не защитило нас, слившихся с чернотой ночи, от раздавливания шальными грузовиками.

После этого нам сразу полегчало, и мы решили тоже попытать счастья и загрузиться в один из проходящих автобусов. По квитанциям мы получили багаж - огромные рюкзаки, розовую сумочку и балабайку, и расположились табором - но не на змее-насыщенной траве. Кроме нас в таборе состояли все остальные местные пассажиры - с сумками, детьми, баулами, котомками, а так-же странствующий эквадорец в полосатой шапочке и с чемоданом на колёсах.



Только мы постарались занять лидирующую позицию в деле захвата проходящих автобусов, приехала ремонтная передвижка, и серьёзный усатый дядечка с парой помощников отогнал матюкающегося водилу от полуразодранного им-же на куски движка. Табор, а в его составе и мы, и эквадорец с чемоданом, воспрянули духом и стали ждать. Где-то через пол-часа двигатель заработал, все восторжествовали и стали стихийно брататься и сдавать обратно багаж. Я, на радостях, два раза стихийно братанулась с эквадорцем и его чемоданом, и мы радостно загрузились в автобус. Свет загорелся и потревоженные тараканы недовольно метнулись за занавески.

Ну, наконец-то дождались - ура и ещё раз ура - мы едем к морю, мы едем к ласковой волне. Какое счастье! Но счастье продолжалось недолго - аж минут семь-восемь. Двигатель вдохнул, всхлипнул и затих. Неуспевшая далеко уехать передвижка вернулась и ремонтные работы возобновились с прежним энтузиазмом.

Примерно через пол часа-за англо-говорящей девочкой прикатили её родители, согласные оттранспортировать нас в ближайшую тьму-таракань для пережидания опасного времени суток. Но мы решили - ни шагу назад - вперёд и только вперёд, по направлению к морю и к ласковой волне.
В течении последующих пары часов мы периодически то выгружались из автобуса, всякий раз решительно получая багаж с балабайкой впридачу, то с надеждой на чудо загружались обратно, задвигая рюкзаки в автобусное подбрюшье. Обстановка была, мягко говоря, нервозная, и страсти раскалились до предела.
Одна тётка звонила куда-то высокому автобусному начальству, другие безрезультатно пытались остановить проносящиеся во тьме машины. Никто не останавливался - все боялись - Венесуэла не та страна, где принято останавливаться по ночам - можно сильно влипнуть. Переполненные автобусы изредка притормаживали, забирая одного-двух счастливцев в час. Постепенно нас становилось меньше и меньше, а оставшиеся вели разговоры о том, что нас оставили на дороге на произвол судьбы, ограбление и убивание. Об изнасиловании речь не шла.

В конце концов кто-то дозвонился в полицию ближайшего городка, и персонально за нами - единственными бледнолицыми в этом автобусе, прикатила подозрительная полицейская машина. Такой себе гибрид чёрного воронка и пирожковоза - закрытый фургон без окон, отделённый решёткой от водительской кабины, явно предназначенный для перевозки нарушителей право-порядочности.

Начитавшись на форуме Винского страшилок о коррумпированности и правовой нечистоплотности местной полиции, разводившей честных путешественников на бабки, мы пришли к общему знаменателю - врагу не здаётся наш гордый варяг, и никуда мы с вами не поедем, тем более в этой душегубке. Нас раз 10 спрашивали "в последний раз", а точно-ли мы не хотим уехать с дороги, и мы столько-же раз отвечали, что не хотим.
В конце концов полиция укатила, поняв, что не сможет нас заманить в свои правовые сети. И мы опять стали ждать, пока починят автобус.

Ирочка очень переживала и предлагала позвонить в российское консульство. Поскольку я к российскому консульству никакого отношения не имею и на его помощь мне рассчитывать не приходится, то я её отговаривала. И вообще - какой-то абсолютный пофигизм овладел моим естеством - может от недосыпа - ведь прошлую ночь я практически не спала. Я смотрела на всю суету сует как-бы абсолютно отстранённо, типа - а будь что будет, я фаталист и плыву по течению. И вообще - мне интересно понаблюдать - чем это всё закончится - ведь это настоящие приключения. Ведь люди и путешествуют самостоятельно, чтобы найти приключения на свои задницы - так вот они, получайте. А если кто приключений не хочет, так они пакетники и путешествуют по турпутёвкам.

Без особой надежды на успех мы в очередной раз загрузились в оживший автобус, в очередной раз распугали тараканов, в очередной раз двигатель всхлипнул и затих. В очередной раз нас не хотели выпускать на поросшую травой обочину, а мы в очередной раз не могли оставаться в тёмной духоте наедине с тараканами. Преодолев сопротивление неандертальца мы начали выгружаться на лоно природы, и во время этой выгрузки у нас появились первые раненные.

В кромешной темноте Наташка, одетая в спортивные сандалии с открытыми пальцами, с размаху втыкается своей распальцовкой в острую металлическую автобусную подножку. Кусок кожи с её большого пальца ноги ушёл, как дети в школу, заодно прихватив ссобой и кусочек мясца. Наташка взвизгнула от острой боли, кто-то зажёг фонарик - переливаясь через край сандалика, по ступеньке расплывалось бурое пятно. Наташка взглянула на кровушку, покидающую её плоть, судорожно вздохнула, сказала "я вырубаюсь", и выпала в осадок.

Хорошо, что я ей сразу поверила и успела подхватить - в противном случае она-бы себе и черепушку раскроила. И все наши тоже сразу поверили, и мы вместе стащили Наташкино обмякшее тело со ступенек и положили у колеса на узкую полоску тёмной асфальтовости - на траву нельзя было - змеи закусают. Так она и лежала в глубокой отключке. Я, держа голову пострадавшей на своих коленях, шлёпала её по щекам, призывая не покидать нас, а все остальные мелкодисперсно фицкали на раненую набранной в рот водой из сострадательно подаренной кем-то бутылки. Неандертальцы, вместо того, чтобы принести аптечку - междугородний автобус как-никак, с интересом наблюдали за происходящим. В конце концов Наташка подала признаки жизни и очухалась. Мы перекисью промыли ей здоровенную вавку, замазали антибактериальной затиркой, и, подложив марлевую салфеточку, залепили пластырем, удачно подобранным под цвет кожи.

Наташка полностью пришла в себя - а до этого она из себя вышла, и рассказала, что, выйдя из себя, откуда-то снаружи, она наблюдала, как я её шлёпаю по лицу и пытаюсь вернуть к жизни. А я её спросила - видела-ли она свет в конце туннеля и, получив утвердительный ответ, я поняла, что наша подруга пережила клиническую смерть от ударения пальцем о металлическую поверхность. Теперь, буквально со дня на день, мы ожидаем, что у выжившей откроются какие-то необычайные таланты - как то: она заговорит на языке древних кхмеров или начнёт вышивать гобелены болгарским крестиком.

Тем временем неандерталец с вонючим молокососом (а может это воняли мои кроссовки?) решили использовать постигшее нас горе в своих, корыстных целях. Мы, ни в какую не желавшие сдаться полиции и вообще убраться по-добру по-здорову, костью торчали у них в горле - как-никак, а мы были хоть и левыми,но пассажирами, хоть и левого, но автобуса. То есть, если разобраться, они всё-таки несли за нас какую-то, хоть и левую, но ответственность.
То есть они искали всякую зацепку, чтобы нас збагрить. Не прошло и пятнадцати минут, как тишину ночи взрезали мигающие огни и вой сирены - со сверхзвуковой скоростью из ближайшей тьмы-таракани примчалась скорая помощь для немедленной эвакуации пострадавшей и всех её родных и близких - нас то есть.

Вернувшаяся из небытия Наташка, радовалась жизни во всех её проявлениях. Особый прилив радости у неё вызвал тот факт, что приехавшие её эвакуировать санитары были вовсе недурны собой. Но, несмотря на обоюдную симпатию, эвакуироваться и госпитализироваться наша подруга отказалась - а то как-же, мы ведь к морю едем, к ласковой волне, можно сказать. Тем более о какой медицинской помощи может идти речь, если цвет пластыря, которым залеплена Наташкина страшная-престрашная вавка, безукоризненно ничем не отличается от цвета её кожи - ведь у них на больничке явно нет такого широкого цветового спектра перевязочных материалов.

Душевно и с сожалением попрощавшись с несостоявшейся пациенткой, экипаж очень скорой неотложки с призывно завывающей мигалкой укатил резаться в картишки или возвращать кого-то очередного к нормальной жизнедеятельности.



Ну а мы - а мы остались ждать у моря погоды. Вернее погоды у моря ждали наши друзья, пребывающие на курорте, а мы ждали милостей от природы в образе и подобии исправного автобуса, гостеприимно распахнувшего перед нами двери и готового увезти к морю, к ласковой волне.
А меж тем ремонтные работы продолжались, как и продолжалось наше периодическое получаение-сдавание багажа, выгружание-вгружание в автобус, сопровождаемое плавным троганьем с места и скоропостижной остановкой через 200 метров.



Так судорожно, но поступательно продолжалось наше движение в нужном направлении. В конце концов из постепенно рассасывающихся пассажиров остались только мы в компании бригады ремонтников и бригады неандертальцев. Мало-по-малу, мы судорожно додёргались до какого-то неработающего дорожного контрольно-пропускного пункта, где водитель и его соплеменники радостно приветствовали присоединившуюся к ним, извините за выражение, блядь. А по другому её не назовёшь - гордое звание проститутки для неё будет большим комплиментом.

Передвижка, видя несостоятельность своих потуг, удалилась восвояси, водитель с голым торсом и обнажающими ягодицы приспущенными штанами вальяжно расхаживал вокруг автобуса, под руку с вышеуказанной блядью, и в сопровождении свиты прихлебаев. Им ещё больше нетерпелось избавиться от нас - ведь уже стало ясно и понятно, что никто никуда не поедет, а дамочка уже готова и народ для разврата собрался. А мы прикинули, что если мы даже укатим на каком-то попутном транспорте, то прибудем в Каракас далеко за полночь - и что мы там будем делать?

И тогда Петька, наш единственный и полноправный мужчина, собрал своё бабье царство и задвинул речь. А до этого он молчал. Вообще. Он сказал: "Буду краток. Сейчас я перетаскиваю рюкзаки на второй этаж и мы идём спать. До утра. А там будет видно". И мы его сразу послушались и полезли на 2-й этаж, а Петька перетащил туда наши рюкзаки и даже мою балабайку с багажной биркой. Водила со товарищи офигели от такой нашей борзости, а мы указали, куда им лучше сходить на три буквы, и оккупировали весь автобусный пентхауз. Видя, что с чeкнутыми русскими им неочем говорить, команда неандертальцев удалилась на первый этаж, где шумно предавалась плотским утехам, используя вышеуказанную самку как подручное средство.

А мы, наощупь вальяжно разместившись на четырёх сиденьях каждый, пожелали друг другу спокойной ночи, дожить до утра и чтоб тараканы не позалазили в ноздри. Вспоминая рассказы о том, как грабят в Южной Америке - останавливают автобус и раздевают догола, чтобы отыскать заначки, я разделила свой пресс денег и документов на две кучки - ведь мы постоянно должны были таскать за собой кучу наличника, и рассовала их под чехлы сидений соседнего ряда, оставив для правдоподобности немного в кошельке. Это на случай, если ограбить захотят. А в случае угрозы изнасилования - буду применять метод скунса - сниму кроссовки и парализую нападавших при помощи их вони.

Несмотря на накопившуюся усталость, я всё равно не могла уснуть - проваливалась на короткое время в короткое забытье и снова приходила в полусознание. Так, находясь в пограничном, сонно-бодрствующем состоянии, я, отстранённо, как-бы издалека, слышала, как пришёл водитель, и сказал, что остановился автобус, следующий в Каракас и согласный забрать нас пятерых с рюкзаками и балабайкой впридачу, а мы, в едином сонно-полуобморочном состоянии, послали его сами знаете куда. Потом, оттуда, из полуобморока, я слышала, как завёлся движок, включился кондей, и мы медленно поехали.

[Дмитрий]

"Венесуэла - страна приключений и распиздяев". Готовый заголовок. Дарю, кому надо

[Lulika]

Вот это приключения!
Прониклась до глубины души в очередной раз и жажду продолжения истории!

[Elena2008]

"Постепенно нас становилось меньше и меньше, а оставшиеся вели разговоры о том, что нас оставили на дороге на произвол судьбы, ограбление и убивание. Об изнасиловании речь не шла." - Анжелка)))))))))))))))))валяюсь))))))))))))))))))))

[Yolka]

Ангелина, и чего я в тебя такой влюбленный?!)))
А вообще, я Ваша - навеки! Давайте поженимся, когда обе поменяем ориентацию)))

[Angelina]

Ангелина, и чего я в тебя такой влюбленный?!)))
А вообще, я Ваша - навеки! Давайте поженимся, когда обе поменяем ориентацию)))

Yolka, так Вы прямо мои мысли читаете. По поводу сменить ориентацию. И хотя в институте брака я безнадёжно разочаровалась, от такого лестного предложения не найду в себе силы отказаться. Короче - согласная я сочетаться. Главное в этом деле - весёленькое самостоятельное свадебное путешествие организовать. Только давайте сразу обговорим некоторые мелкие детали. Ну, вообщем я Вам буду изменять. С мужчинами.

[Yolka]

Гы! Да Вы просто мысли мои читаете! Я тоже! Изменять в смысле. С мужчинами.))) У нас получится великолепный свободный брак!
Осталось присмотреть маршрутик для свадебного путешествия. Мужчин тоже можно.

[Angelina]

Потом, оттуда, из полуобморока, я слышала, как завёлся движок, включился кондей, и мы медленно поехали.

Ура, ура, ура - я еду к морю, я еду к ласковой волне! - радостно полу-приснилось мне. - Уже утром, прямо из автобуса я вывалюсь прямиком в лазурные карибские воды - продолжало сниться оптимистическое завтра. Я приподнялась и выглянула в окно - в призрачном тускло-жёлтом свете луны угадывались контуры домишек - мы стояли в каком-то мухосранске.

-Это что за остановка, Балагое, иль Каховка? - задала я риторический вопрос.
- А с платформы говорят - это город Ленинград - неожиданно ответила мне коренная питерчанка Наташка, разбуженная будильником Кашпировского. Я составила Наташке компанию, и мы, освещая себе дорогу налобковыми фонариками, прогулялись в расположенный на первом этаже сортир. Дверь в салон первого этажа была забаррикадирована стульями, и оттуда доносились шум, возня, стоны, охи, вздохи - так, как будто там располагался подпольная студия по производству порно. И мы, отметив удовлетворительную работу санузла, удалились к себе на галёрку, коротать ночь в самозахваченном нами автобусе.

Двигатель работал, кондей кондеил, тараканы шуршали, неандерцальцы веселились, а я опять проваливалась в полуобморок, время от времеми полупробуждаясь, чтобы выглянуть в окно и риторически спросить - Это что за остановка, Балагое, иль Каховка? Никто мне не отвечал, и я убаюкивала себя мыслью, что наверняка это уже Каракас - ведь мы так долго в пути, и мы просто ждём утра, чтобы пересесть на очередной транспорт и уже на нём поехать прямиком к морю, к ласковой волне.

Так и прошла ночь - наша вторая ночь в автобусах по пути к морю, к ласковой волне.



Быстрый рассвет стремительно сменился ярким утром, мы стояли на каком-то полустанке, и я, с трудом продрав опухшие от жизненных перипетий глаза, хрипло спросила у Нади, спасавшийся от полчищ тараканов при помощи заворачивания с головой в белую, в голубых незабудках простыню - Надь, Надяра, ответь Бога ради - это что за остановка - Балагое иль Каховка? - на Каракас как-то не сильно смахивает? Надя вылезла из белого с голубым савана и мы вместе посмотрели в окно. Это был всё тот-же мухосранск - двигатель работал, но никто никуда не ехал - мы всю ночь простояли на одном месте.

Сняв тёплые куртки, мы пошли на разведку. Один из водительских ассистентов разбирал баррикаду из стульев.Подумалось - Боже милостивый, это-ж с каким омерзением его надо было зачать, чтобы получился вот такой результат. На вопрос, а где, собственно говоря, водитель, и что, собственно говоря происходит, нам был дан исчерпывающий ответ, что водитель, бедняга сильно умаялся, а теперь их величество почивают и не велели тревожить до ихнеевского самопробуждения. И мы пошли дальше - из кондиционированной заиндевелости, вывалившись в обжигающую жару.

Автобус стоял на какой-то маленькой площади, возле большого магазина. Прикупив бутылку воды, мы тут-же, на площади почистили зубы и закупили питания - арепы с кто-каким-хочет наполнением. Я захотела с сыром, а сыр у них был отменный - такой-же мы покупали в Боливии. Попитавшись и испив водицы, мы, после короткого совещания, решили искать машину, которая отвезёт нас прямо к морю, к ласковой волне без всяких Каракасов, который, впрочем нельзя было миновать.

Прямо за углом магазина стояла длиннющая вереница такси, в подавляющем своём большинстве состоящей из драндулетов времён Элвиса Прэсли. Никто никуда не ехал, а водители, разбившись на тусовки, лениво обсуждали последние новости в тени редких деревьев. Надя и Наташа остались в автобусе, а я, Ира и Петька пошли узнавать, что к чему и почём. Своим появлением мы вызвали широкий резонанс в кругу водителей - в это забытое богом и людьми место и местные-то не часто заезжают, а импортных гринго, тем более приехавших из Руссии, никто ни видел со дня открытия Америки Колумбом.

- Куда едем? спросил солидного вида дядечка в иссиня чёрных усах - по всему видать, предводитель местного дворянства и председатель профсоюза по совместительству. И тут мне пришлось сказать это слово, по крайней мере попытаться - ведь дальше откладывать было некуда - мы туда направлялись, в это слово. Я достала из кармана скомканную бумажку с адресом
- Чи...чи...чи - зачирикала я, как воробей. Не вышло сходу. Дубль два.
- Чи... че...чече... Добрый Петька, не в силах выдержать мои потуги, пришёл на помощь - друг познаётся в бидЭ
- Чичеревиче - на одном дыхании выпалил он.
-Ох, Петька, какой-же ты талантище - восхитилась я - мне так никогда не суметь. Да, мы ехали в приморское селенье с экзотическим птичьим названьем - Чичиревиче - там уже целую неделю кисли в ласковой волне, поджидая нас, Ленка, Кирочка и Десантник. А мы ведь не-разлей-вода - вот мы к ним и едем.

Усатый озадаченно почесал голову - Это-ж где такое место? - позвал он на совещание своих сотоварищей. Последовало несколько вариантов ответа, которые нам ни о чём не говорили. Поведав водителям, что место это находится на берегу моря, мы сузили круг поиска. Значительным подспорьем послужила карта Венесуэлы, имеющаяся у Ирочки. Обступив карту, водители обсуждали возможность поездки в столь дальние дали, где никто из них ещё не бывал. Кто-то выразил предположение, раз место это находится в таком удалении, значить и дорог туда нормальных нет - сплошные колдобобины, рытвины и ухабы. А нам всё равно уже было по какой дороге - нам бы уже приехать куда нибудь.

В конце концов стали судить - рядить, сколько-же это денег должно стоить.
- А сколько вы дадите? ненавязчиво поинтересовался предводитель.
-А сколько вы попросите? - по одесски ответила я вопросом на вопрос.
-Не, ну сначала вы скажите, сколько вы хотите дать? - продолжал свою линию председатель?
- Мало - мы уже поиздержались в дороге - стараясь избежать конкретики ответила я.

Да, я ещё забыла написать о том, что диалог вёлся через посредника, коим являлся Петька, выступающий у нас в испанском разговорном жанре. Так-же надо отметить, что Петька, когда отвечает на вопрос или переводит что-то, перед тем как ответить, выдерживает паузу, секунд эдак двадцать-тридцать. За это время у него в голове складывается пазл - из мелкой разношёрстной мозаики отдельных слов рождается мысль-фраза, ещё несколько долгих секунд на шлифовку - и, наконец - Петька разрешается от бремени, выдавая на гора долгожданное детище. Вкратце, это действо можно обозначить горячим эстонским диалогом - поспешишь - людей насмешишь.

После очень долгих торгов и даже торжищ, достигли консенсуса на отметке 1000 боливийских денег, что составляло около 200$ по тогдашнему чёрному курсу. По предварительным прикидкам ехать надо было часов восемь. Вопрос следующий - нас пять, у всех рюкзаки, у меня - балабайка впридачу, и мы хотим кондей - очень жарко и ехать далеко.

- Вопрос, конечно, интересный. Ждите ответа - озадаченно почесал затылок усатый, и они стали совещаться - кому можно доверить такое ответственное мероприятие - ведь никто доселе так далеко и надолго не ездил. В конце концов порешили подвергнуть принудительной побудке некого Хесуса, у которого увеличенная колымага с кондиционером, и возможно она даже доедет до птичьего места Чи... чи.. чи... Ой, сейчас как чихну!

Кто-то уже пошёл за вышеуказанным Хесусом, чтобы привести его за стол переговоров, как вдруг, совершенно случайно и, практически боковым зрением, где-то далеко вдали, я увидела перемещающееся жёлтое пятно. Сфокусировав взгляд, я спросила у Ирочки - а не наш-ли это автобус куда-то едет? Ирочка тоже присмотрелась, и сказала - Да, это он. И тогда Петька побежал семимильными шагами - туда, куда потихоньку сваливал наш автобус. Потом мы увидели, как от автобуса, практически на ходу, отделилась фигурка и побежала во встречном направлении - к нам, то есть. Это была Наташка, которая успела побывать чемпионкой Европы и поэтому бегает очень быстро. Где-то на пол пути они, Петька и Наташка встретились, что-то сказали друг другу, и Петька побежал обратно. Он примчался и сообщил нам, что автобус сейчас поедет в Каракас, а это уже почти пол-пути до Чи... чи... ну, вообщем Вы сами поняли куда.

Да и неизвестно, захочет-ли этот Хесус ехать, и что у него за колымага. Короче, мы поизвинялись и дали отбой попыткам силами местных таксистов отправить нас к морю, к ласковой волне, и решили доехать до Каракаса на автобусе - согласно купленным билетам. В этом была большая доля - риска - с чего это вдруг автобус заработал и поехал? - Иди знай - может он через пол часа опять остановится? Но тем ни менее, мы решили быть последовательными в своих действиях, и посмотреть, нет, даже прочувствовать, чем эта вся байда кончится.

И мы побежали к автобусу, запрыгнув на подножку практически на ходу. Хорошо, что Надя и Наташа находились внутри - если-бы не это обстоятельство, то эти придурки уехали с нашими вещичками, даже не подумав выткнуть нос на улицу и посмотреть - а где-же пассажиры? И мы поехали. Но не долго. Через минут десять автобус остановился на пожрать. Наш неандертальский экипаж умаялся и изголодался за ночь - надо было восстановить силы. Поскольку мы уже позавтракали, мы могли-бы и в автобусе подождать - под кондиционером, но были изгнаны из рая под палящее солнце автостанции, куда мы приехали, где Надя, чтобы не терять время понапрасну, прививала нам навыки плетения корзин из пальмовых листьев, полученные ею от индейцев Амазонии в перуанском Икитосе.



Ещё каких-то минут сорок, и мы, овладев навыками корзиноплетения, загружаемся в автобус. Ну, с Богом! Поехали помаленьку. Радость-то какая - мы едем к морю, мы едем к ласковой волне! И мы - единственные пассажиры.



Кто так ещё ездил? Я никогда до этого не каталась на втором этаже автобуса, разве что на открытых, экскурсионных. Неандертальцы - те, что не заняты управлением, сидят на самых удобных передних креслах - бизнес класс.



Воспользовавшись удобным моментом, когда они отлучаться на минутку-другую на первый этаж, мы мигом окупируем их места - фиг вы нас выгоните.
Это такой кайф - сидишь впереди и высоко, перед тобой - вся дорога и то, что вокруг неё - как на ладони. Это действительно удовольствие и мы наслаждаемся, разглядывая через загаженное птичками панарамное окно жистьжесть- венесуэльскую, придорожную.




Неандертальцы возвращаются - места заняты -мы не сдаёмся. Так и едем впереди. Один мальчик-неандертальчик кажется нам новым - его вчера не было.Он оказывается сынком водителя - присоединился в пути. Через какое-то время он удаляется к папашке, чтобы попросить порулить. Папашка оказывается покладистым, автобус останавливается, происходит рокировка, и нас уже везёт младшее поколение семьи неандертальцев. А нам уже по барабану. Даже не из-за того, что мы счастливы двигаться по направлению к морю, к ласковой волне. Нам уже всё по барабану по другой причине - мы достигли высшей степени просветления и созрцательно наблюдаем - а что-же будет с нами дальше? А пусть будет, как будет - какая нафиг разница? А может у нас просто уже нет сил трепыхаться?

И так проходит примерно часа три. Дорога делается значительно шире, поток машин значительно гуще, пейзаж за окном - значительно пред-урбанистичнее. По всем первичным и вторичным признакам делается ясно - Каракас уже вот-вот. И вот-вот, практически так и не въехав в город, автобус сворачивает с основной магистрали и заруливает с заднего прохода к какому-то большому зданию.



Остановка. Смотрим по сторонам - ни души. Водила поднимается к нам, показывая рукой на дверь - валите отсюда.
-Это Каракас? - удивляемся мы.
- Да, я сказал, валите.
- А это автостанция?
- Да автостанция-же я сказал, валите быстро. Нам ничего не остаётся, как выгружаться - станция Березань, кому надо - вылезай.

Мы едва успели рассказать Петьке, как правильно вытаскивать наши рюкзаки, и он едва успел их правильно выгрузить, как дверь уже ставшего нам домом родным автобуса с треском захлопнулась, и он укатил, оставив нас на произвол судьбы. Осмотревшись, мы пришли к выводу, что мы находимся у задней, практически глухой стену какого-то строения. Оставив девочек делать "чавелла романэ" на куче барахла, мы с Петькой пошли на разведку. Обойдя огромное здание по периметру, мы обнаружили, что это - таки да, автовокзал, причём огромный. Для затравки спросили в кассе - а как на Чи... чи... чи... - ну не могла я это слово выговорить - даже по бумажке, мне Петя помогал. Оказывается в это Чи автобусы ходят с другого автовокзала, туда в основном и подваливают транспорты с Суидад Боливара. А поскольку наш был левый, он и вывалил нас там, где ему было удобно. А с этого автовокзала только один автобус в Чи... - аж в пять часов вечера. Или в шесть. Сегодня. Или накрайняк завтра (маньяна).

А мы не хотели так долго ждать - мы к морю хотели, к волне ласковой, и поэтому решили на такси. А их, таксей этих, вокруг было превеликое множество. И тоже, как и в предыдущем месте - предводитель дворянства и тоже в крашенных усах.

- Куда желаете? - интересуется?
- А нам-бы в Чи... - к морю поближе, к ласковой волне.
- В Чи...? Знаем такое место, в провинции Фалькон, но туда далекооооооо, доооооооолго, и дорога плохааааааая - заохал усатый, и обступившие шефа водители согласно закивали головами
- плохааааааая.
-А мы всё равно хочем, в смысле хотим. Только нас аж пять человеков.
-Оооооооо, пяяяяяяять, - заныли все хором. - Тогда это всё будет стоить вам 1000 боливарчиков - подытожил старший.
-Ну нeфига себе! - удивилась я, заменив слово "нефига" на другое, более подходящее к данной ситуации. - Так 4 часа назад, две сотни километров ранее было столько-же.
- Не, дешевле мы не поедем, уверенно парировал предводитель.
- Ну и не надо, мы тогда автобуса подождём. Если никто нас за 600 не повезёт.

Если я начну описывать, как долго мы играли в эту игру, то это займёт ещё 10 страниц текста - мы равнодушно уходили, они засылали гонца, Петька психовал и хотел уже ехать, я отказывалась из спортивного интереса, и всё продолжалось по-новой. В кружево сбивания цены за машину вплеталась нить обмена денег - у нас осталось мало боливаров, и хотелось подменять их в Каракасе. Обменщики бегали за нами по пятам, торговались, соглашались, звонили кому-то, обещали, что вот-вот им принесут деньги. Короче, мне очень хотелось их убить. Причём не просто погорячиться и убить сгоряча, а подойти к этому вопросу основательно - с чувством, с толком, с расстановкой. Убивать долго и больно. Не, даже так - мучительно больно.

В результате, примерно через час-полтора мы всё таки уехали за 700 боливаров, хотя водитель, объехав терминал и увидев затаборившихся девчёнок со всем барахлом и с балабайкой в довесок, сказал, что это мало денег, мы его послали нах, и процедура повторилась - всё по-новой.
В конце концов мы его дожали своим равнодушием, сказам, что нам уже всё равно, мы никуда не спешим, и будем жить на вокзале - нам, по большому счёту уже по барабану, где путешествовать, а на вокзале нам очень даже нравиться - прохладно, есть где пожрать, и сортиры чистые - а это, собственно говоря, и всё, что нам надо в жизни. Уже. И мы почти не шутили. И даже не преувеличивали. Это уже была такая стадия пофигизма, близкая к абсолютному. Водила нам поверил - что-то было у нас в глазах, что заставляло нам верить. Даже из под тёмных очков было видно.

Отдельная история, как мы трамбовались в легковуху - впятером, с рюкзаками, розовой сумочкой и балабайкой, но легковуха была просторная и кондиционированная я - не чета той, которая год назад везла нас из перуанского Пуно к боливийской границе - там мы сидели каждый на одном полупопье - второе зависало в воздухе, а в этой машинке два человека свободно помещались на переднем сиденье. Одна досада - чесаться было тесно. А про чесаться - это отдельная история с географией. Чесались мы все, но мне казалось, что я - больше всех. Всё тело было покрыто маленькими прыщами-вулканчиками, которые взрывали кожу изнутри, вызывая дикий зуд.

Тогда, в первый раз в жизни, до глубины души поняла, что алкоголизм и наркомания - это, всётаки не плохие привычки, а болезнь, требующая лечения. Вот ведь знаю, что чесаться - это плохо - ведь расчёсывая места укусов, ты открываешь ворота для инфекции и только усугубляешь проблему. Но удержаться - не хватает силы воли - руки сами тянуться, а сектор удовольствий в мозгу услужливо подсказывает - ну только немножко, самую малость - один разочек - это не в счёт. И стоит только начать - и ты уже не можешь остановиться, и чешешься, чешешься, чешешься, и маленькие зудящие прыщики превращаются в язвочки, а чесаться хочется всё больше и больше, и ты уже не в силах устоять перед непреодолимым соблазном снова вонзить когти в свою плоть, пусть даже через носки, или через майку, но гораздо лучше непосредственно в кожу, и достичь этого короткого мига - пик наслаждения, а дальше - трава не расти - сейчас и только сейчас. Вот такая зависимость - чесательная, которая сродни алкогольной и наркотической - организм требует, и всё тут.

Вобщем, ехали и не скучали - чесались, слушали громкую музыку и мёрзли - водила врубил кондей так, что впору доставать спальники. Для него это была первая поездка в далёкое Чи... - удивительно - люди живут практически в нескольких часах от моря, и им как-то не очень приходит в голову, прокатиться туда на выходные. Или может у них другие места есть - более легко достижимые?

Ирочка, всегда основательно подготовленная к путешествию, достала подробную карту Венесуэлы, и водила время от времени съезжал на обочину, чтобы посмотреть, куда-же ему ехать дальше и как-бы не сбиться с пути. А дорога была хорошая - никаких претензий. Или после Рораймы и двух суток в автобусах нам уже по-всякому было хорошо - лишь-бы доехать куданибудь. Желательно к морю. К ласковой волне. Я сидела на переднем сидении с Наташкой в обнимку, и прислушивалась к своим ощущениям. Всё тело налилось свинцом, голова - чугунная, и - вот ещё одна проблема. Одна миндалина начинала набухать буквально на глазах. В смысле на горле. Через несколько минут мне было уже больнио глотать, и боль становилась всё сильнее и сильнее, а голова чугунела и чугунела. Наташка, попросила я её - потрогай мою голову. Наташка протестировала и поставила диагноз - "да ты горишь". Надяра тоже не была в адеквате - у неё на губах махровым цветом зацветал герпес. Стареем, не иначе. ну да ничего - дайте только приехать - а там - нам и море по колено. Ласковое. Карибское.

Мы ехали, где-то останавливались писать, пить, размяться, питаться, с картой сверяться, а я - висела полускрюченная, наливаясь жаром, боясь пошевелиться и ещё больше растревожить становящуюся нестерпимой боль в горле. И вот уж поистине - зубная боль- - лучшее средство от геморроя - от боли в горле я и думать забыла о чесотке - не до того было.

В конце концов, остановившись несколько раз, чтобы спросить дорогу, мы въехали в какой-то городишко, на одном дыхании проскочили его и из-за поворота показалось море. Какое разочарование! Ведь кто-кто, а я-то хорошо знаю, какое оно - ласковое, Карибское. Цвет воды такой, что от яркости бирюзы дух захватывает. А здесь - серое, мутное, тоскливое. Боже! Куда мы едем? Лучше-б я в Каракасе осталась - перебила билет, и домой - на работу - отдыхать после отпуска. Настроение упало окончательно. Мы проезжали замызганные городишки, дорога петляла вдоль серой унылости моря, горло болело, расчёсанне ноги распухли, тело отекло, голова взрывалась изнутри. Вообщем - всё путём.

Наконец-то, после примерно трёх с половиной часов пути, уже практически в сумерках, на указателе мы увидели надпись Чичиревиче. Это было оно -птичье место с чирикающим названием.




-------------------------------------------------------------ЧИ... ЧИ... ЧИ... HE. НУ ЭТО ... МОРЕ, КОРОЧЕ.-------------------------------------------------




Теперь - найти гостиницу, в которой ждут наши друзья - Капри. Найти оказалось проще простого - старенький особнячёк на оживлённой центральной улочке. На морально волевых вываливаюсь из машины и иду внутрь. Всё какое-то старинное, как будто случайно потерявшееся во времени, ошибившись лет на сто. Хозяин - какой-то бородатый дед, спрашивающий "кого надо?"

-Ищем руссо туристо, облико морале.
- О, знаем таких и даже у них все дома - ждите, щаз позовём. По зову шефа выходит менеджер по названию Доминико, и идёт на второй этаж вызывать наших подельщиков. Наверняка голубые, делаю я скоропалительные выводы. Доминико возвращается и сообщает, что к нам сейчас спустятся - сеньёр Серхио принимает душ, а сеньёра и сеньёр Пахольчики изволят почивать.

О, ничего не изменилось - жёлчно думаю я - всё как и прежде - Серёга моется, Ленка с Плюсом своим - супружеский долг исполняют. Через несколько минут я слышу, как жалобно скрипит и рыдает лестница под ногами увеличенного Десантника, и он выходит к нам во всей красе - с красной от солнца мордой лица и распростёртыми объятиями. Под любопытными взглядами прохожих и продавцов,выглядывающих из-за дверей маленьких магазинчиков, Десантник и Петя разгружают привёзшую нас машину и отпускают водителя. А вот и успевшие загореть Ленка с Кирилом - физиономии довольные - видимо супружеский долг удался на славу. Мы падаем друг другу в объятья - что может быть прекраснее встречи друзей после долгой разлуки?

Ну, что, будем заселяться? Из различных вариантов для девочек мы выбираем огромный, семейный номер с кухней - целая штаб-квартира. Hесмотря на дикую боль в горле, высокую температуры и усталость, из спортивного интереса до остервенения торгуюсь с бородатым, предположительно голубым дедом. Он, убитый горем, делает скидку, учитывая наше пролетарское происхождение и то, что у его мамы в Италии -( и он и менеджер итальянцы), работает украинская женщина и мамочка ей очень довольна.

Свою печаль бородатый объясняет частыми перебоями с электричеством и связанной с этим необходимостью иметь собственный генератор. Действительно - в отличии от погружённых во мрак соседних домов, в гостинице ярко светят лампочки ильича. Я иду смотреть номер, и в результате осмотра обнаруживаю, что в нём, кроме общей огромной комнаты, которая служит и спальней, и кухней, и гостиной, существует небольшая отдельная спаленка с двухспальной кроватью и шкафом.

Обычно мы коллегиально решаем все, сопряжённые с размещением и проживанием вопросы - кто где спит, как лучше разместиться. Но в этом случае - я не знаю даже как это объяснить - было какое-то предчувствие, скорее даже уверенность, я даже знала это наверняка - именно мне и никому другому нужна отдельная комната. Я просто взяла свои шмотки, затащила в комнатёнку, и, как пахан на зоне, объявила всем - здесь жить буду я. А никто и не возражал - ведь я это делала впервые, никогда доселе не претендуя ни на какие поблажки и привилегии и будучи ярым поборником демократи - значит мне действительно было нужнее всех, а девчёнки разместились на диванах в гостиной- номер-то семейный.

Побросав шмотки, я оборачиваюсь, и вижу своё отражение в зеркале. Мама дорогая - вот это видок! Лицо бледное, глаза красные, под ними - огромные чёрные круги, волосы, последний раз стиранные перед походом на Рорайму, смахивают на сноп прошлогодней соломы, руки покрыты язвочками-укусами. Я снимаю кросовки и к визуальному кошмару добавляется обонятельный - вонь такая, что глаза щиплет.

Да уж, погуляли - это даже похлеще, чем в прошлый раз - когда я приехала из Боливии после всех мытарств и горной болезни, а дочка, встречающая меня в аэропорту, воскликнула - "Мамочка, накого ты похожа!" Так тогда у меня хоть ничего не болело, а сейчас температура как минимум 38, а ещё даже не вечер. Надо срочно лечиться, и я знаю как. Есть у меня одно проверенное в боях средство от болезни горловой - с полной ответственностью рекомендую. Водку развести пополам с водой - чистой можно пожечь слизистую, и полоскать горло каждые пять - десять минут - чем чаще, тем лучше. И ни в коем случае не глотать. Скорешее излечение - гарантирую. Если нет водки - сгодится любая спиртосодержащая жидкость, вплоть до средства для полоскания зубов. Вот сейчас и полечусь - только водочки раздобуду.

А наши уже на торжественный ужин собираются, пёрышки почистив. Я прислушивалась к своим ощущениям - если сейчас разденусь и в душ - потом упаду в койку и уже не смогу подняться - вырублюсь от усталости и болезни. Нет, надо растормошить себя, надо пойти вместе со всеми, купить водки, полоскать горло и не дать себе завалиться в бесчуственное состояние. Меня хватает только на то, чтобы расчесать немытые волосы и помыть ноги, переобувшись в сандали, и, даже не переодевшись и оставаясь в своём боевом камуфляжном обмундировании, я уже готова к праздничному ужину в рядом расположенном ресторанчике. А пока суть да дело, настоящий друг Десантик полу-волочит меня полу-бесчувственную в вино-водочный, где я покупаю индивидуальную бутылку водяры - полечиться.

Тем временем Десантник вкратце рассказывает мне о специфике местного отдыха. Наши друзья уже успели пожить в другой гостинице, но через пару дней съехали и в Капри, расположенную в центре местной жизни, им здесь нравиться значительно больше. Где-то неподалёку расположен городской пляж, на котором прямо скажем, не очень - грязно и серо. А вот на островах - там действительно очень хорошо, и море голубое, и водичка чистая и прозрачная. Чтобы попасть туда, можно воспользоваться лодками, снующими туда-сюда как такси, а если ехать подальше, можно арендовать лодку на целый день, или договориться, чтобы утром отвезли, а вечером забрали.

Наших друзей по рекомендации владельца гостиницы возил некто Фрэд, по словам Десантника являющийся довольно колоритным типчиком, но добрым малым и настоящим морским волком. Мы возвращаемся в гостиницу, неся в руках драгоценную водку, и хозяин звонит вышеуказанному Фрэду.Наши уже выдвинулись в ресторан и, сделав заказ, поджидают там меня и Десантника. Проходит несколько минут, я уже готова идти, хотя пульсирующая боль в голове и режущая в горле просто опрокидывают в койку.

Десантник стучит в дверь - Фрэд уже примчался, чтобы договориться о завтрашней поездке. -Сейчас прийду - говорю я, и завершаю необходимые приготовления - засовываю вонючие кроссовки в пластиковый мешок и герметически закупориваю для ферментации. Завтра постираю, а сейчас - пусть не воняют. Из холла я слышу, как Десантник общается с кем-то, и этот невидимый "кто-то" не разговаривает, а очень громко вопит-сипит-скрипит каким-то невообразимо хрипло - скрипучим голосом. Я выхожу, бережно держа драгоценную водку, и вижу, как какой-то странный тип общается с Десантником, издавая странные звуки, похожие одновременно на скрип ржавых дверных засовов и скрежет металла по стеклу, и, для пущей наглядности, сопровождая свою, так называемую речь, энергичной жестикуляцией и строя гримасы.

Самое интересное, что они каким-то образом понимают друг друга - эти два здоровых мужика - Десантник, который ни бум-бум по-испански, и этот странный Фрэд, который вообще непонятно на каком языке скрипит. Я подхожу к Десантнику, и от слабости цепляюсь за его руку. И в этот момент, орущий и махающий руками Фрэд внезапно замолкает. Даже не так - он не замолчал, а как-то внезапно онемел, как будто подавился очередным скрипом. Просто как зацепенел - смотрит, молчит, и хлопает глазами, разинув варежку. Да, уж - вот какой неотразимый эффект я произвожу - видок такой, что бедняга офонарел от такого ужаса ходячего. Наверняка от жалости к Десантнику в груди дыханье спёрло - мужская солидарность.

А затянувшаяся пауза продолжается. Десантник поулыбался - и говорит Фрэду - континюй, типа, - продолжай. Хотя какая разница - мог-бы с таким-же успехом и по-русски сказать, и по-китайски, - один хрен этот тип ничего не понимает. Тем не менее, Фрэд взял себя в руки, и продолжил тираду - как будто ржавой пилой начал пилить, да так громко, что моя голова просто взорвалась изнутри на тысячи мелких осколков, каждый из которых болел индивидуально.
- Тсссссс, Шшшшшш - зашипела я, запирающим жестом прижав палец к губам. Фрэд подавился на полу-слове и онемел, снова хлопая глазами. Какой странный мужик - подумала я. И какой шумный - Десантник не соврал, когда сказал, что даже шумнее, чем я. Неужели и я так ору? Это-ж в больших дозах непереносимо! Как мои друзья меня терпят и ещё не убили? Может готовят покушение? - Ладно, договаривайтесь, а я на улице подожду - и я пошла, не в силаx больше выносить это какофонию звуков. Я шла, и чувствовала, как этот дикий Фрэд смотрит мне во след. Удивляется, наверное - вот был Десантник один, а вот уже и баба к нему прикатила, ууууууу, какая страшнаяяяяяяяяя!

Я вышла, и пошла помаленьку, неся под мышкой бутылку и пошатываясь при каждом шаге - от высокой температуры и слабости. Вскорости Десантник догнал меня, и, буквально через пару минут, мы уже поднимались на второй этаж ресторанчика, расположенного на широкой набережной. Из открытых окон доносился шум прибоя и запах моря. Света не было и на столах стояли зажжённые свечи. Наши сидели и ждали заказа - мы не опоздали.

По рекомендации всёзнающего Десантника, я заказала рыбный суп и салат. А я думала о другом - о водке. Неся в одной руке откупоренную бутылку столичной - там тоже такое есть, в другой - свечу со стола, a подмышкой - фужер, я, сопровождаемая изумлёнными взглядами официантов, прошествовала в сортир, и там, закрепив свечу на умывальнике, наконец-то предалась самолечению, разведя в фужерe водку с водой из под крана. И так я ходила каждые пять минут, поражая воображение обслуги своими экстравагантными замашками - наверняка они подумали что-то, типа - ну нифига себе, русские, уже и в сортир с не иначе, как с бутылкой ходят. Да как часто!

Спасибо доброму Десантнику - настоящий товарищ - пришёл на помощь и подъел всё, что я назаказывала - кусок не лез мне в горло в прямом смысле этого слова. Так мы и сидели, а свежий морской бриз играл пламенем свечей на нашем столе. Там, во тьме кромешной за окном, практически рукой подать, море с размаху швыряло пенистые волны на камни набережной, но радости по этому поводу не было. Не было никаких чувств - только нечеловеческая усталость.

Ещё несколько минут, и мы удаляемся восвояси - к себе в номера. Я иду в душ и тёплая вода струится по моему покрытому ужасными волдырями телу. Господи, что-ж это такое? Неужели это я и неужели я ещё жива? Последний раз за сегодня полощу горло водкой и шлёпаю через общую комнату к себе в индивидуальную опочивальню. Девчёнки уже дрыхнут. Я откидываю покрывало и валюсь на девственную белизну хрустящей простыни. Какое счастье! Какое невообразимое счастье! Какое ни с чем не сравнимое невообразимое счастье! Спать без термобелья, без шапки, без куртки, без носков, без спальника, без наползающих с двух сторон сожительниц по палатке, без камней и корней, впивающихся в спину. Только пережив всё это, понимаешь, что такое настоящее счастье. Счастье - это спать без трусов.

[Angelina]

Дерзкий солнечный зайчик танцует на моих ресницах, а я лежу с закрытыми глазами, прислушиваясь к своим ощущениям. У меня ничего не болит - ни голова, ни горло, и я лежу раздетая, даже вообще раздетая. А вдруг это мне снится? - ведь так хорошо может быть только во сне. Тем ни менее это не сон. Смотрю на часы - семь часов утра. Боже, так уже пол дня прошло! Когда в последний раз я просыпалась так поздно? Выхожу из своей индивидуальной опочивальни - так и есть - девчёнки уже проснулись и заняли очередь в ванную-сортирную.

Ждать прийдётся долго - Ирочка уже минут сорок затирает своё тело, истосковавшееся по натиркам, примочкам и притиркам. С чувством выполненного супружеского долга приходит Ленчик и мы идём в расположенный совсем рядом китайский магазин. Конечно-же, вездесущие и всепроникающие они уже везде, и после виденного мною китайского парада в Лиме и целых китайских раёнов в Белизе это меня больше не удивляет.
У нас в номере есть кухня со всем инвентарём и глупо этим не воспользоваться. Мы накупаем сосисок , булочек, яиц, кетчупа, горчицы, йoгурта, картошки, помидоров, огурцов, молока, печенья, растительного масла, консервов, овсяных хлопьев, заварки, лимонов, майoнеза и ещё много всякого полезного и не очень - но остро необходимого для того, чтобы почувствовать себя, как дома. Вернувшись, мы сооружаем грандиозную яичницу с сосисками и помидорами, вытаскиваем вечно-купающегося вечно-голого вечно-опаздывающего Десантника из душа и собираемся дружной семейкой на завтрак.
Дух студенческой общаги витает над нами, хохочущими и веселящимися как дети - время как будто повернулось вспять - сколько мне сейчас - двадцать? двадцать пять? Вот она - машина времени, а горючим для неё служит дух авантюризма и дружба.
Десантник рассказывает очередные байки - не подавиться-бы от смеха, и даже сквозь производимый нами гам из вестибюля доносятся скрипучий скрежет - это Фрэд "потихоньку" общается с хозяином гостиницы. Боже, как он орёт и как это пережить! Десантник, Кирочка и Ленчик в один голос защищают Фрэдa - это ничего, что он орёт, скрипит и сипит - ты скоро привыкнешь и перестанешь на это обращать внимание, и вообще - может у него болезнь такая - хронический фарингит и он по-другому не может.
- Нууууууу, если больной, тогда попробую смириться и не реагировать.

Уложив в розовую сумочку выпить, закусить и огромный арбуз, мы нестройными рядами выдвигаемся за Фрэдом и, буквально через две минуты достигаем досчатого пирса, втыкающегося прямо в море. В голубое, карибское. Да, да, и ещё раз да - море именно такое, каким мы и мечтаем его увидеть - море цвета морской волны. Правда возле берега оно довольно грязное, заросшее водорослями, но там, вдалеке, ослепительная бирюза заставляет офонареть от восторга.



Фрэд галантно подаёт нам руку, мы загружаемся в баркас, мотор натужно взвывает - и вот уже лодка стремительно удаляется от берега, высоко подпрыгивая на волнах.
Сегодня мы решили провести день без особого фанатизма - заплывём на первый попавшийся остров и будем пассивно предаваться релаксу. Наш "водитель" управляя лодкой, умудряется заглушать шум мотора своими сиплыми воплями, напоминающими рёв морских львов на лежбище. При этом он сопровождает свою "речь" бешеной жестикуляцией и корчит дикие гримасы, пытаясь более "наглядно" иллюстрировать звуковой ряд видовой картинкой.
Смуглое от природы и потемневшее от солнца и ветра лицо Фрэда густо намазано зелёным шмаровыдлом - странный малый зафигачил на себя целый тюбик крема от загара, что придаёт ему сходство со Шрэком. Это-ж просто невозможно выдержать! Не, ну когда я шумлю, это переносится безболезненно. Мною. Но когда другие так громко, и при этом - ещё руками себе помогают - это-ж кто-ж меня в таком скрипучем шуме расслышит? Я снова прикладываю палец к губам, и, что есть сил, угрожающе шиплю, как гусыня.
Фрэд давится на полуслове и замолкает, а Десантник укоризненно качает головой - зачем-же ты так? - он-же колоритный - прямо старик и море. Мне делается почти стыдно, но я радуюсь от души, что сейчас этот типчик забросит наш десант на островов, и свалит до вечера. А когда я узнаю, что вечером за нами приедет не Фрэд, а его помощник, моя радость достигает апогея - никто не нарушит идиллии - я, море, тишина, умиротворение.

Минут через тридцать мы высаживаемся на огромном острове, покрытым белоснежным песком и поросшем пальмами. Необитаемым этот остров не назовёшь - рядом с местом, где мы причалили, небольшой клочок цивилизации –
несколько чахлых грибков, топчанчики, даже какой-то задрипанный буфетец. Но нам не сюда - несмотря на то, что сегодня будний день и посетителей совсем немного, нам хочется эксклюзивного одиночества и мы решаем топать подальше вдоль берега - туда, где никого.



Но "никого", это не значит "ничего" - мы бредём по пустынному побережью, прекрасная бирюза накатывает на серебристый песок, но вот незадача - невообразимые горы мусора, который никто и не думает убирать. Буквально пару дней назад, на день Колумба, сюда, к морю, приезжали десятки тысяч жителей Каракаса. Что они оставили после себя - не поддаётся описанию. Дикость и варварство, которыми больны так называемые цивилизованные люди.
Больно на это смотреть. Честное слово - не стебусь - было-бы во что собирать этот мусор, посвятила-бы день карибскому субботнику. Даже не столь важно, что это выглядит неэстетично. Обидно то, как много морских животных и рыб погибнут, наглотавшись этой дряни. Неужели жители Венесуэлы такие засранцы и гадят там, где жрут, неужели они настолько живут по принципу "после нас - хоть потоп"? Ведь совсем рядом с берегами Венесуэлы расположен остров Аруба - это дорогущий курорт, где люди знают, что удивительная природная красота - это их единственное достояние, которое надо беречь, как курочку, несущую золотые яйца. Я уже не говорю о том, что люди не задумываются на предмет, а что увидят их дети и внуки через 10-20 лет.



Минут десять-пятнадцать мы идём вдоль берега, с болью и сожалением глядя на горы мусора, и, в конце концов, решаем остановиться. Ну, и вот он долгожданный момент. Тёплая ласковая водица принимает наши тела в свои объятия. После всех этих мытарств, после Рораймы, после автобусов, после усталости, после нервов, после всего этого маршрута, пройденного "на зубах"... И мы опять были вместе после такой долгой разлуки. Длиной в Рорайму.
Люди, Вы поверите, что мы упали в эту воду и плакали от счастья? Это сущая правда. И было уже всё равно, вкус какой соли мы ощущали на губах - ведь и морская вода и слёзы были одинаково солённые.



И день этот был прекрасен. Мы зависали в воде часами - пока кожа на ладошках и пятках не сморщивалась, как у утопленников. Потом мы, очистив кусок берега от мусора, валялись на тёплом песочке, и это ничегонеделанье было самое прекрасное из тех, которые мне доводилось переживать.





И ещё у нас собой были длинные булочки, сосиски, горчица и кетчуп, и хотдоги, которые мы соорудили, были самыми вкусными хотдогами в моей жизни. Добрый Десантник делился своим диверсионным опытом, на суше обучая нас как плавать в ластах, и это были самые полезные в моей жизни уроки плаванья на суше.



А потом мы с Надярой пошли в поход, разведать, что-же там дальше, и шли долго-долго, туда, куда не доходят ленивые люди, и поэтому там нет мусора, и это был самый необитаемый, самый поросший пальмами, самый усыпанный обломками кораллов, самый омываемый чистейшей бирюзовой водой и самый красивый остров, из тех, что я видела раньше. И в тот день он был наш.



А потом мы вернулись и все вместе начали искать - что-же так сильно воняет на берегу, и в конце концов нашли дохлую мурену. И это была самая дохлая и самая вонючая мурена из всех тех, которые мне доводилось видеть в своей жизни. А Десантник - самый большой, самый добрый и самый весёлый из тех десантников, с которыми мне довелось общаться, не забоялся и не забрезговал, а поддел на палку эту длиннющую раздутую от дохлости и жары мурену, унёс куда-то далеко, и выкинул подальше. А мог-бы и погоняться за нами с этой вонючкой - вот-бы визгу было. Но он до этого не додумался, а я ему не подсказала. Не, конечно если-б я знала, что он будет гоняться за всеми, кроме меня, то я-бы конечно направила-бы его мысли в правильное русло, но у меня такой уверенности не было.

Вот такой правильный и замечательный выдался день - солнце, воздух и вода, а также - лучшие друзья. О, ещё вот вспомнила - водка, секс и пироги - мои лучшие враги. И, как будто почувствовав, что мы хотим пирогов с водкой, и что наш голод не тётка, за нами приплыл на лодке дядька. Не, слава Богу, это был не Фрэдди, воcпроизведённый мною в Крюгеры - это был его помощник, абсолютно бесшумно - без сиплых криков и хриплых воплей, доставивший нас к берегу.
А уж там, на берегу, нам конечно было что делать. Во-первых - вокруг была целая куча колоритных личностей, позиционирующих себя, как растаманские народные промыслы. Промышляли они изготовлением и реализацией различных фенечек в широком ассортименте, которые нам пренепременнейше надо было уж если не купить, так хоть примерить.









Далее, произведя закупку браслетиков, бусиков, камушков, серёжек, заколок, приколок, завязок, привязок, палочек, веточек, ленточек, подвесочек и прочих абсолютно бесполезных вещей, мы направились к себе в гостиницу Капри, где я, наконец, окончательно очухавшись после вчерашней тяжёлой и продолжительной болезни, раззнакомилась с владельцем этого, в хорошем смысле слова, заведения, по имени Лучиано, в дальнейшем прозванным мною "Дедушка" из-за бороды. Дедушка, вопреки моим вчерашним предположениям, навеянным высокой температурой, оказался вовсе не голубым, а вовсе наоборот - плотоядно потискивая, держал меня за руку гораздо повыше локотка, и столь-же плотоядно смотрел в глаза, на что я, не будь дурой, тут-же ответила ему взаимной взаимностью.

Его менеджер, по имени Доминико, тоже, вопреки подозрениям, оказался вовсе не голубым, а вовсе наоборот - разведённым с тремя жёнами и пятью детьми различных полов и возрастов. Если Дедушка смотрел плотоядно, то Доминико - преданно. Оба двое они оказались итальянцами и совсем не дураками потрепаться за жисть.
Так, уже через пятнадцать минут, я знала, что Дедушка - тот ещё фрукт, давным-давно, подустав от суеты сует итальянской, свалил на Кубу, где и женился на кубинке. Они произвели на свет дочку, и, потусовавшись ещё какое-то время на Кубе, переехали на материк. Нет, конечно-же не в Европу - зачем-же такие крайности - там пахать надо. Конечно-же они остановили свой правильный выбор на Южной Америке - стране вечной маньяны, и воз поныне там. Чрезмерная игривость Дедушки легко объяснялась отсутствием его жены, укатившей в Рим подлечиться и наведать живущую там лапочку-дочку.

Добрый малый Доминико вёл себя как-то скованно, пока мне удалось раскрепостить его ловким психологическим ходом - как-то невзначай упомянуть, что Десантник - мой брат. А что мне оставалось делать - он-же постоянно распугивал всех наших кавалеров, которые теперь назывались робертами. То есть руки были развязаны - брат, это не бойфрэнд - зелёный свет вроди как зажёгся, потенциальные роберты не боятся конкуренции, так что место для флирта - великого улучшателя качества отдыха, расчищенно. Как говориться, велкам... Но до определённого уровня. Так, если кто-то вдруг начнёт сильно домогаться большой и чистой любви на сеновале, всегда можно согласиться и обещать непременно прийти. С братом. Кузнецом. Тем более, что не сильно-то я и прибрехала - к тому времени мы уже давно стали как братья и сёстры.

Кроме вышеобозначенного познавательного общения, мною был произведён тщательный осмотр гостиницы, которым я осталась очень удовлетворена. Несмотря за свою неновость и даже некоторый налёт пошарпанности, гостишка была по-домашнему уютная и несла в себе какую-то позитивную энергию. Кроме этого интернет был бесплатный и очень быстрый. Ну, и не последнюю роль сыграло доброе семейное отношение и искреннее желание помочь, которые проявляли Лучиано и Доминико. И эта провинциальная душевность, и какой-то особый шарм, с лихвой перекрыл все супер-пуперские удобства и даже комфорты, которые пришлось и приходится мне переживать по долгу службы, инспектируя многозвёздные карибские олл-инклюзивы. Да, да, и ещё раз да. Настало время признаться, хотя и боязно.


ОЧЕНь СТРАШНОЕ ПРИЗНАНИЕ. (ТИПА ИСПОВЕДь)

Да, да, и ещё раз таки да. Я работаю травэл агентом и моя ежедневная рутинная работа - организация всё-включённых отдыхаловок в различных Доминиканах, Мексиках, Ямайках и прочих Арубах. Да, а ещё я позор нашего травэл агенства, потому что вместо того, чтобы чинно и с достоинством прошествовать к очередному, честно заработанному на продажах бесплатному релаксированию, я регулярно срываюсь в какие-то бесполезные и неперспективные в плане бизнеса боливии, гондурасы, венесуэлы, и прочие ужасные, опасные, грязные, и непонятные для моих коллег места, откуда, почти всегда, приползаю в полуобморочном состоянии, с полуподорванным здоровьем и похожая на полупотрошённую курицу. Мало того, я плачу за это из своего кармана, в то время, когда из-за неиспользованности пропадают нажитые непосильным трудом бесплатные отдыхаловки на курортных курортах.

А теперь, после этого признания, все самостоятельные путешественники закидают меня гнилыми помидорами (можно выслать по почте или вестерн юнионом - адрес в редакции), но это всё ерунда по сравнению с тем, чего я про себя наверное расскажу уже в следующей, заключительной серии этой мыльной оперы. Которую можно читать всем, кроме моего ого-го како-го строго-го папы. (Папа - это я к тебе обращаюсь - для тебя эта серия - заключительная, дальше - завтра или послезавтра, продолжение не читай).

Да, ну, и вернёмся от лирического отступления к основному сюжету.
Вот так очень плодотворно и продуктивно я проводила время, дожидаясь своей очереди в душ, где, угадайте с трёх раз кто, притирал пахучки в голливудскую плоть. Когда-же я, наконец дождалась своего черёда, мною был удачно опробован новый, прогрессивный метод комплексного постирочного обмывания.
Доводилось-ли Вам когда-нибудь слышать о возможности мыться в душе, надев на себя рюкзак и кроссовки? Если ответ положительный, то наверняка Вы слыхивали обо мне. Кстати, рекомендую - очень удобно - намыливаете одновременно себя, рюкзак и обувку, и... Короче - три в одном. В результате, через каких-то 10 минут все мы - я, рюкзак и вонючие кроссовки, цвели и пахли, как майские рожи. В смысле розы.
Приобмывшись и приодевшись, мы выдвинулись в ресторан, предварительно вытащив вечно-голо-моющегося Десантника из душа. Еда была гораздо хуже, чем вчера, а сыр мoцареллу в салат нам принесли с боем. А днём раньше - как само собой разумеющееся. Дело объясняется тем, что в ресторане 2 смены, в том числе и 2 повара. Один хороший, один плохой - типа, не привыкай к ласке - как тактика двух следователей в милиции. Недостаточную вкусность пищи пришлось растушевать при помощи водки, а потом нашей команде уже было всё по-плечу. Если не сказать большего.
(Из полезно-практического: попитаться супом, рыбой и салатом стоило примерно около 10$)



И мы тогда мы пошли гулять. Тем более, что это "гулять" располагалось совсем рядом - буквально за дверьми ресторана кипела и бурлила вечерняя жизнь. А ночной у них там нет. Главное развлечение - слоняться по местному бродвЭю - метров восемьдесят, или даже девяносто длиной. При этом, правилом хорошего тона считается произведение закупок различных бесполезностей и ненужностей в качестве подарков для родственников и коллег. Причём, если у Вас по какой-то причине внезапно завершились деньги, бусики и фенички можно оплатить банковской карточкой - у них для этого терминал есть. Во как продвинуто.



Нам понадобилось совсем немного времени, чтобы раззнакомиться с местным бомондом, и спустя каких-то пол-часа, мы чувствовали, как будто уже не первый год пребываем в этом приморском селеньи. Никаких туристов не было в помине - только пара-тройка залётных бекпекеров. Основной наплыв курортников из Каракаса наблюдается в выходные дни, а в будни -тыхе жыття - как в украинском рай-центре.









И в этой производной от слова "рай" нам никого и не надо было, кроме собственно говоря нас. Нам вполне хватало друг друга, чтобы совершенно не скучать, и даже совершенно наоборот - своим неуёмным весельем удалось растормошить сонную засасывающую тишину провинциального болотца. Вообщем, в Чи нам очень понравилось - ведь в наличии были все необходимые компоненты - как то: мы, мы, мы (и так аж восемь раз - нас аж восьмеро было), море, и весна в душе.





A Десантник заехал к какой-то растаманке, подвизающейся на торговле кристаллами, камнями, и прочими булыжниками. Поскольку Десантник в этом деле почти эксперт, диалог у них потёк, как по маслу. Кстати, девушка, несмотря на свою хроническую залохмаченность, была довольно интересная - с налётом породистости. Типа из графьёв. И с печатью вселенской печали на лице.
Наш Десантник тоже был не лыком шит и не ударил лицом в грязь - вёл себя галантно и даже вызвался проводить девушку домой. Девушка, не долго думая согласилась и начала собирать свой реквизит, переноска которого к месту постоянной девушкиной дислокации, как выяснилось и подразумевает в себе процесс провожания. Но Десантника этими маленькими трудностями врёшь, не согнёшь, и они удалились в ночь - тоненькая девушка, везущая тележку с кристаллами, и огромный Десантник, несущий осветительный прибор.



Правда минут через пятнадцать, при помощи бокового зрения - оно у нас всегда включается, когда мы окосеваем, мы увидели, как Десантник возвращается с провожалок по тёмной стороне дороги, и направляется в нашу гостишку дрыхнуть сном младенца. Мы, хотя и были изрядно навеселе, но не показали вида, что заметили тайное возвращение нашего друга. Ведь одно из сослагаемых дружбы и подразумевает в себе щадящее отношение друзей по отношению друг к другу.
Мы не начали орать на всю улицу - о, Серёга, мы тебя видим! Что так быстро и почему так рано? Всё происходило с точностью до наоборот - на следующий день мы заговорщицки похлопывали Десантника по плечу, приговаривая - ну, брат, ты даёшь! Величина! И это было правильно - кому нравится чувствовать приходящую старость? А никому. И мне тоже не нравится. А Вам, тем, кому за 25+5+5+5..?

И, чтобы забыть об этом, иногда позволительно брякнуться рядом с молоденьким мальчиком, и это ничего, что в момент фотографирования пластмассовый поручень стула проломится под весом твоей жирной задницы - главное уметь смеяться над собой, и тогда, когда над тобой будут смеяться другие, ты будешь радоваться, что всем, наконец-то стало весело. И я даже не капельки не обиделась, когда Десантник, глядя на эту картину , с хохотом назвал меня педофилкой. На что я абсолютно справедливо возразила, что этот-то мальчик уже даже староват для меня - вначале-то я на младшенького внимание обратила.



А над всей этой движухой - над окосевшими нами, над обкуренными растаманами, над молоденькими мальчиками, над лодочниками и официантами, над мамашами и их сопливыми детишками, над владельцами гостиниц и их менеджерами, над всем этим приморским городишком, завис удивлённо под непривычным нашему глазу углом тонкой рожок молодого месяца. Он, этот молоденький, только народившийся месяц, от души удивлялся тому, как-же бесконечно прекрасна эта земная жизнь, обдуваемая солёным морским бризом.

[Rongo]

Чичиривиче

[Angelina]

Едва приоткрыв глаза, я смотрю на часы. Шесть часов утра. Какое небывалое явление! Как легко просто просыпаться утром ранним в этой замечательной Венесуэле! Словно всё твоё естество единогласно и в едином порыве решает - отосплюсь-ка я дома, в серости будней, а здесь - праздник жизни, как-же можно его проспать? На волю, в пампасы, и желательно поскорей. Может это происходит со мной потому, что в качестве ночной рубашки я использую подаренную Омаром футболочку?

Я высовываю свой длинный нос из индивидуальной барской спальни - о, так и есть, Ирочка проснулась раньше меня и, пользуясь отсутствием очереди и правом первой ночи, плескается себе в душе в компании пахучих притирок и заливок. А я, как мама Чоли, чищу и варю картофанчик на завтрак и замариновываю предварительно закупленные куриные окорочка имени Буша-старшего - сегодня будем на острове шашлык-машлык сооружать. Правда есть надежда, что в меню будет присутствовать рыба, но, как известно, самая лучшая рыба - колбаса - она всегда есть и её тоже можно есть.



По традиции все собираются на завтрак, мы опять студенты, мы опять в общаге, мы опять смеёмся, и нам по-прежнему хорошо вместе. С картошкой пюре и сосисками. И опять сквозь шум нашего громкого общения доносятся хриплые вопли - Фрэдди Крюгер пришёл по нашу душу.
О, как пережить скрип этой ржавой уключины? Этот чудик точно решил меня оглушить своими децибелами. При этом он ещё дико размахивает руками - мало того, что рискую оглохнуть, так и ещё глаз выбьет ни за что ни про что. Но, как оказалось, у меня есть волшебное средство, чтобы Фрэд заткнулся - просто тихонько приложить палец к губам и просто тихонько зашипеть по-змеиному - шшшшш... Этот здоровый детина очень змей боится - а другого объяснения у меня нет.

Розовая сумочка укомплектована сухим пайком и мокрым пайком - мы всегда много за собой носим, чтоб ни в чём отказу не знать - к рыбе - белое, к мясу - красное, к плавленным сыркам - портвейн. Не говоря уже о водке и пиве. Нестройными рядами мы волочим свои припасы за одновременно идущим, орущим и машущим руками Фрэдом, по дороге закупив у рыбаков несколько крупных рыбин - куринных окорочков нам, видите-ли мало. Грузимся в шаланду, и - вперёд, навстречу ветру! Сегодня - целый день посвящён перемещениям с одного острова на другой в целях поиска приключений на задницы и ознакомления с природными красотами от природы красивой Венесуэлы.

Наш шкипер знает своё дело, и, минут через пятнадцать-двадцать лодка швартуется к пирсу излюбленного места отдыха местного и не очень населения - остров Сомбреро. К счастью сегодня будничный день и людей почти никого. Мы решаем посвятить этому райскому местечку часок и двигаться дальше. Фрэд помогает выбраться из лодки. Спасибо, конечно, и даже можно сказать гранд мерси, только зачем-же так пялиться, притворяясь, что это украдкой - такие косяки можно и спиной почувствовать.

А мы, пройдя совсем недалече по ослепительно серебристому песочку, плюхаемся в водицу и закисаем там, с перерывами на залегание под пальмами.



Через час, не без труда отыскав заснувшего в кустах Десантника, мы отваливаем от берега к новым островам. По дороге, уже успевший замазаться зелёным противозагарным шмаровыдлом Фрэд -Шрэк, привозит нас к месту, где можно среди белого дня увидеть звёзды. Морские. Сквозь многометровую толщу прозрачнейшей воды видно, как перемещаются они по жёлтому морскому дну и мы восторженно замираем, перевесившись через лодки.



- Хотите звёзд? или даже звездюлей? - не вопрос, и вот, спустя несколько мгновений - сначала - человек за бортом, и, затем - звезда на борту. Сразу все достают фотики - фотосессия с трофеем.



Подходит моя очередь. О, а меня, пожалуйста, запечатлите сразу с двумя экзотическими созданиями.
Прислоняюсь сразу к обоим. Э, парень, у тебя что аритмия? Я просто ощущаю как гулкие толчки колбасят его тело - гуп гуп гуп - сердце колотится прямо в моё плечо. Странный какой. И стесняется обнять меня - еле-еле рукой касается. Запущенно всё как - тебе что, доселе не приходилось в фоторепортажах участвовать? Ладно, не надо так нервничать -солдат ребёнка не обидит - живи. Пока.



И мы уже несёмся дальше, ведь надо увидеть так много нового! Пейзажи просто отвал башки. Видела я Карибы и доселе, но чтоб вот так - дико и почти не тронуто, без урбанистически вздымающихся корпусов фешенебельных отелей, без толп туристов, без приставаний назойливых торговцев - так было впервые. Можно до хрипоты спорить о том, плох-ли, хорош-ли Уго Чавес, но вот то, что с его лёгкой руки не развивается инфраструктура туризма, достойно всеобщего ликования - к счастью есть ещё в мире уголки малозатронутости.

Фрэд и его помощник ещё какое-то время петляют между островами, предоставляя нам возможность оценить удивительную красоту Карибского моря и маленьких и побольше островов и островков. На некоторые мы производим высадки и совершаем вылазки на предмет - а что там есть посмотреть. Один из островков - просто райский уголок. Море - такого в жизни не бывает - такое чистое, спокойное, бирюзовое. Песочек - белоснежный и бархатистый, и - повсюду кокосовые пальмы, гостеприимно предлагающие созревшие плоды - взбирайся на пальму и бери, сколько душе угодно. На острове - никого, только странно и чужеродно - пластмассовый стул - как будто пришелец из другого мира.



К сожалению для нас и к счастью для острова на нём нельзя разводить огонь - пир горой мы закатим в другом месте. А пока - наш главный тур оператор, Фрэд, решает угостить нас кокосами. Сказано - сделано. На дерево вскарабкаться - дело привычное. Кстати, наш Кирочка в какой-то из прошлых жизней явно был каким-то папуасом - на пальму лезет так, как будто он этим занимается каждый день. Где-то на около-питерской фазенде.


Десантник тихонько шепчет мне на ухо:
- Смотри, как Фрэд хорохорится - то туда залезет, то сюда взберётся. Когда он с нами тремя ездил, так не рисовался. Это он перед тобой выкобеливается - понравиться хочет.
- Чегооооо? - возмущаюсь я. Ты вообще, Серёга от рома одурел! Нашёл на кого обращать моё внимание - да он-же кин конг вылитый, и ещё вопит постоянно - оглохнуть можно.

К моему большому удивлению, Десантник, доселе патологически не переносивший чужеродных самцов, позволивших себе даже взглянуть с интересом на особей женского пола из нашей братии, ни с того ни с сего начал живописать мне, как я не права, и какой Фрэд настоящий мужик. Напоследок он вообще сразил меня наповал, объявив Фрэда своим другом. И когда это они успели подружиться?

Но и это было ещё не всё - Десантник с заговорщицким видом похлопал меня по плечу и полу-прошептал мне на ухо - "Что-то раньше я не замечал, чтобы ты на кого-то так бочку катила. Не иначе как сама на него косяка придавила и хочешь, чтоб никто об этом не догадался. В том числе и ты сама". Не, ну Вы такое слышали? Психолог грёбанный нашёлся. Да чтоб я... да чтоб мне... да этот Фрэд дурак, неандерталец, шрэк, и вообще...

А тем временем Фрэд был в центре внимания девичьей составляющей нашего коллектива. Достать кокосы с дерева - это ещё пол-беды. Надо их ещё расколоть. И вот, этот Фрэд, явно продолжая выделываться, берёт камень и начинает с остервенением долбить кокосовый орех, в результате от того начинают отделяться куски пакли и во все стороны летят ошмётки.
Мы стоим, как зачарованные, и смотрим на эту картину - настоящий каменный век - и машины времени не надо. Первой молчание нарушает Ленчик, всегда думающая в нужном ключе.
- Девчёнки, так это-же просто жёсткое порно - произносит она сакраментальную фразу, глядя на фрикции, совершаемые Фрэдом над полупотрошённым кокосом. Зрелище столь экзотическое, что все тут-же хватаются за фотики, чтобы запечатлеть сиё действо для истории.



Фрэд, абсолютно счастливый и вдохновлённый произведённым эффектом, пуще прежнего измывается над кокосами, и уже с помощью ножичка, добывает нежную кокосовую мякоть, скармливая её нам щедрой рукой. Подходит моя очередь, получить свою пайку, и я подставляю ладошку за кусочком баунти - райского наслаждения. Фрэд откладывает в сторону большой кокос, который он держит в руках, и, откуда-то из заначки достаёт другой - с аккуратно отбитой верхушкой. Кокосовое молоко - эксклюзивно.

Блин, да он точно клеит меня! Ещё раз блин, и я-бы не сказала, что мне это так уж неприятно. Даже наоборот. Неужели прав Десантник? И кого я хочу обмануть? Себя? А зачем? В моей голове возникает целая туча вопросов, на которые нет ответа. Вот просто так, и всё. Я беру кокос из рук Фрэда, на миг коснувшись его пальцев. Жжжжах - электрический разряд - такой, как бывает когда через голову стаскиваешь синтеническую кофточку, и от трения о волосы возникает электрический разряд. Какая странная штука - ведь ещё несколько минут назад я готова была пришибить его за эти постоянные вопли, а теперь он тихонько и смирненько стоит, потупив глаза.

Ну, и что теперь мне теперь со всем этим делать? И куда это все подевались? Как ветром сдуло. Неужели специально? Какая подстава! Неужели все заметили? Все, кроме меня? Фрэд стоит, потупив взгляд. Трудно поверить, но этот здоровый мужик стесняется. Ну, что, может и мне составить ему компанию и покраснеть от смущения? А я действительно не знаю, как мне себя вести - всё настолько неожиданно и нелогично.

Легче всего сказать - вот, прикатила в тёплые края, как делают многие тётички, и первую попавшуюся гориллу закадрила. Да, но ведь я в Нью Йорке живу, а у нас этих "брюнетов" всех мастей и оттенков - хоть пруд пруди - каждый божий день кто-то склеить пытается. А может и правда это - чего голову ломать - вот случилось, и всё тут. Значит подошло моё время, и нечего кривляться.

Приходит день, приходит час,
Приходит миг, приходит срок -
И рвется связь;
Кипит гранит, пылает лед,
И легкий пух сбивает с ног -
Что за напасть?
Вдруг зацветает трын-трава,
Вдруг соловьем поет сова,
И даже тоненькую нить
Не в состоянье разрубить
Стальной клинок!

Нелепо, смешно, безрассудно, безумно - волшебно!
Ни толку, ни проку, не в лад, невпопад - совершенно!

Приходит срок - и вместе с ним
Приходит страх, озноб и жар,
Восторг и власть!
Азарт и нежность, гнев и боль -
В один костер, в один пожар -
Что за напасть?!
Из миража, из ничего,
Из сумасбродства моего -
Вдруг возникает чей то лик
И обретает цвет и звук,
И плоть, и страсть!

Вот так начался мой курортный роман с "неандертальцем" и "шрэком", "питекантропом" и "фэдди крюгером" - самый странный роман, из тех, которые случались в моей жизни. Желающие даже могут закидать меня гнилыми помидорами, нo…Как говорится - не судите и не судимы будете.

Вот как обычно с людьми случается - встречаются двое, проскочила искра, и - говорят, говорят, говорят - наговориться не могут - ведь хочется так о многом сказать - даже если люди - молчуны от природы. В моём случае - всё было с точностью до наоборот - оба-двое гипершумные по натуре, наткнувшись друг на друга, мы мигом заткнулись и началось немое кино. Стало тихо. Больше всех этому факту обрадовалась Ирочка - до этого своим шумом мы распугивали ей всю фото-добычу, а стоило нам вырубить звук, как она тут-же обнаружила в кустах - нет, не угадали, не нас - мы по кустам не слонялись - она обнаружила игуану.

А мы ходили по бережку, мой кавалер ковырялся в песочке и находил мне различные папуасские дары - кусочки кораллов, ракушки, и, в довершение - отполированный морем камешек с дырочкой - в моём детстве такой звался куриным богом и приносил удачу своему обладателю. Если кто-то думает, что охочий до белых туристок абориген тут-же уволок меня в кусты, так Вы сильно ошибаетесь - ничуть не бывало. Не, если-бы да, так я-бы и не очень возражала. Так нет-же! Пришлось мне для затравки, пощупать бицепсы своего новоявленного курортного бойфренда (впечатлило), в ответ на что гроза всех морей нагнулась до моего уровня, и поцеловала меня в лоб. Наверное тоже для затравки. Или может Десантника побаивался - брат, как никак.



А потом Фрэд отвёз нас на другой остров - тот, где можно было разжигать огонь и жарить дичь. Мы без труда набрали сухих веток, и через несколько минут весёлые язычки пламени плясали под решёткой, установленной на обломках коралла, а горьковатый запах дымка приятно щекотал ноздри.

Племя готовило еду, а что может быть прекрасней еды, приготовленной на живом огне? Прекрасней этой еды может быть только процесс её приготовления, и мы наслаждались этим процессом в полной мере.







Фрэд собственноручно приготовил для нас рыбу, но как по мне - она получилась пресноватая. А может я просто к нему слишком требовательна.

А потом мы пили вино и сидели на ветвях раскидистых деревьев, валялись в тёплой воде и нежились на бархатистом песочке.













Какой замечательный день! А потом незаметно наступил столь-же замечательный вечер - тихий и умиротворённый. Пора было возвращаться на базу - в тропиках сумерки быстро сменяются ночью.









Внезапно начался шторм. Несмотря на захлёстывающие лодку волны, управляемая умелой рукой она стремительно несётся к большой земле. Ветер швыряет нам в лица колючие пригоршни солёных брызгов, где-то на горизонте полыхают зарницы далёкой грозы, но мы счастливы - ведь полный штиль и на море и в душе лишает возможности расправить крылья и парить высоко и свободно, ежемоментно осознавая как прекрасен и неповторим каждый миг между прошлым и будущим, который "именно он называется жизнь".



В конце концов в темноте ночи мы видим огни набережной и спустя несколько минут шкипер лихо швартует лодку у пирса.
Во время выгрузки, из розовой сумочки вываливается арбуз и с громким треском раскалывается пополам. О, а мы про него совсем забыли. Не сговариваясь, хватаем обломки арбуза и галопом, стараясь обогнать друг друга, несёмся к нашей гостишке. Врываемся внутрь, забегаем в нашу огромную комнату - кухню, хватаем ложки, и начинаем пожирать тёплую сахарную мякоть - и всё это молча и с остервенением. И вот, в какой-то момент, практически одновременно, мы поднимаем глаза друг на друга и - начинаем дико хохотать. На кого мы похожи? - перемазанные в арбузной мякоти, липкие и замурзанные. Мы уже точно превратились в какое-то полу-одичавшее племя, и ничуть от этого не страдаем. Кто-то, сквозь смех, выдаёт на гора идею, что мы запросто могли-бы стать фигурантами какого-нибудь шоу типа "За стеклом" - зрители не заскучали-бы, глядя, как мы впадаем в детство. И это замечательно - ведь постареть никогда не поздно, но зачем спешить - туда мы все успеем.



Почистив пёрышки, приняв душ и проверив электронную почту - благо, интернет в гостинице работал отлично, мы засобирались на ужин и дальнейший культурный досуг. Выйдя в холл, мы обнаружили смирненько и тихо поджидающего нас Фрэда, со вкусом разряженного в пух и прах, то есть в парадные жёлто-клетчатые шорты и намазанные каким-то гелем волосы. С тех пор Фрэд таскался за нами на все культурно-массовые мероприятия, где оказывал мне различные знаки внимания - как то: держал за ручку, трепетно держал за ручку, и многозначительно держал за ручку.
Не знаю, как это у него получилось, но при всей своей кажущейся придурковатости, он сумел быстро прижиться в нашем коллективе, и всем понравиться. Даже Ирочке, которой вообще мало кто нравится - она сказала, что Федя хороший. Это она Фрэда так для удобства перекрестила, хотя Десантник упорно продолжал называть его Фрэнком.

Из того, что говорил Фрэд, даже довольно сносно говорящим по-испански Ирочке и Петьке удавалось понять только три слова - "вока", что означает водка, "вики", что означает виски, и "Анхела" с ударением на первом слоге, что означает меня. А остальное было не столь важно - этого было достаточно для полного взаимопонимания. Тем самым был побит рекорд Эллочки-людоедки, оперирующей богатым словарным запасом из сорока слов. И вообще - к чему эти лишние сложности? - вот например на Гаваях алфавит состоит из двенадцати звуков, что не мешает проживающему там народу быть весёлым и счастливым. То есть чем меньше сложностей, тем больше счастья - вот к чему я веду.

Для начала мы + Фрэд пошли в полюбившийся нам ресторанчик, где покушали рыбного супа и тоже покушали водки. Много. После этого я смогла даже посмотреть на Фрэда. А до этого я на него как-то не очень смотрела, разве что боковым зрением - уж очень неординарный он был парняга.





Потом Фрэд сбегал в магазин и принёс ещё одну "воку", и после того, как мы и её покушали, все вообще стали понимать Фрэда и общаться с ним на родном языке. Каждый на своём. А у меня даже начались галлюцинации - смотрю я на Фрэда, и вроди я, это уже совсем не я, а Илья Муромец, а Фрэд, вовсе не Фрэд, а камень, причём на развилке, на котором написано: "Налево пойдёшь". И даже без вопросительного знака, а утвердительно - как само собой разумеющееся.

- Ну ничего себе допилась, подумала я, и предложила прогуляться по свежему воздуху - чтобы проветрить мозги. Во время прогулки Фрэд заботливо поддерживал меня под локоток - чтоб я ровнее ходила, а позже и вовсе держал за ручку, чем вызывал неподдельный интерес у всех встречных и поперечных - конечно-же в этом крошечном городке все знали друг друга.

Достаточно долго погуляв по местному бродвэю и прикупив ещё каких-то фенечек, мои друзья засобирались на боковую. Передо мной-же стояла тяжёлая и трудно-разрешимая задача - правильно расставить знаки препинания в фразе "спать нельзя давать". А Вы-бы где поставили запятую?
После долгих терзаний и раздумий я всё решила для себя - надо жить так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы. Буду жить как положено - положу на всё. И поставлю запятую, после второго слова.

Мои друзья провожали меня на гулянку с Фрэдом, как на заклание, а Ленчик вообще всплакнула напоследок, наповал добив меня фразой - "Ох, Анжелка, бедолага ты наша, порвёт тебя Федька, как тузик тряпку! Помнишь, как он с тем кокосом расправился?"

Поочерёдно мы обнялись и поцеловались. Прощались, как навсегда - девчёнки не скрывали слёз, а ребята украдкой вытирали глаза - свидимся-ли ещё? А я даже не проронила ни слезинки - держалась из последних сил - а что мне оставалось делать - если не я, то кто-же?
- Всё,- прервала я церемонию прощания. - Долгие проводы - долгие слёзы. Идите и не оборачивайтесь, а я... Я постараюсь выжить. И они ушли в ночь - не оборачиваясь. А я осталась с Фрэдом. Тоже в ночи. И один на один. Мосты сожжены и отступать больше некуда.

А Фрэд взял меня за ручку - не просто так, а со значением, и мы пошли вдаль. Вдаль располагалась метрах в ста семидесяти пяти - на деревянном пирсе, втыкающемся в ночь и в море. Мой кавалер снял обувь.
- Процесс пошёл - подумала я. Что, ЭТО случиться прямо здесь? Фрэд взял меня подмышки, легко приподнял над землёй и раза три встряхнул - шлёпки соскользнули с моих ног и элегантно брякнулись о дощатый настил.

- Интересный способ - пронеслось в моей голове. Что, он и из одежды меня таким-же способом вытряхивать будет? А тем временем Фрэд сел на край пирса, опустил ноги в воду, взял меня за руку и потянул к себе, приглашая последовать его примеру. Ну, что-ж - партия сказала "надо", комсомол ответил "есть".

Подчиняясь грубой силе, я присела рядом с Фрэдом, и тоже опустила ноги в воду. Вода была тёплая, как парное молоко. И доски пирса тоже были тёплые. Фрэд обнял меня и пригнул мою голову к своему плечу. И мы сидели так, казалось бесконечно долго, как дети болтая ногами в воде, а моя голова покоилась на его плече. От него здорово пахло - от этого странного Фрэда. От него пахло морем. И от моря тоже пахло морем. И это было здорово - запах моря, шум волн, густая темнота южной ночи с понатыканными в ней звёздами, и тонкий месяц, подвешенный под непривычным нашему взгляду углом.

Волны шумят и плещут, режут глаза сверканьем;
Мокрая щепка блещет, как драгоценный камень!

Не надо было слов - они-бы были абсолютно неуместны. Не надо было никаких дурацких разговоров о музыке, о погоде и о политической обстановке, когда всем понятно - это просто фарс и лицемерие - всё равно люди знают, к чему дело собственно движется - просто, следуя общепринятым нормам поведения, следуют этикету - сначала поговорить, а потом - в койку.

А с этим парнем не надо было говорить, не надо было придуриваться и играть роль, как не надо было придуриваться перед морем - ты просто заходишь в воду, она просто принимает тебя в свои объятия, и ты просто счастлив от того, что тёплое ласковое море проникает в каждую клеточку твоего естества, заживляя ссадинки и ранки, а может даже ссадины и раны не только на теле, но и в душе.

Но моё море было слишком нерешительным - наверно оно боялось меня обидеть излишней спешкой, а я была уже взрослой девочкой, и излишние условности были действительно излишни. Пришлось проявить инициативу, а Фрэду не надо было повторять дважды - он тут-же уволок меня с этого пирса, не имеет значения куда.
А дальше... дальше всё закончилось, едва успев начаться. И так аж 3 (три) раза. Он не был никаким маньяком - этот большой и сильный человек, он был самым обычным - не лучше и не хуже, и это было замечательно - мне не хотелось ничего выдающегося и экстраординарного, на которого-бы я смотрела снизу вверх - мне хотелось такого-же, как я - обычного и не очень молодого - с человеческими слабостями, и, в результате я это получила.

Потом Фрэд провёл меня в гостиницу, я тихонько прокралась в свою отдельную спаленку и юркнула под одеялко. - Какая замечательная страна, эта Венесуэла, какое замечательное место, это приморское Чичиревиче - то-ли сказала вслух, то-ли подумала я. И, последний обрывок мысли, уже проваливаясь в сон - вот и произнесла я впервые это непроизносимое название - вот оказывается что надо было сотворить, чтоб научиться выговаривать это слово. Чичиревиче.

[Angelina]

Я спала всего пару-тройку часов, но и этого малого времени было предостаточно, чтобы выспаться и отдохнуть - волшебная страна, эта Венесуэла - полная необъяснимых парадоксов. Выхожу на кухню - буду кормить завтраком своих друзей. Нехитрое утреннее меню - отварить картофанчик, подрезать помидорок, поджарить яичек с сосисочками - чтоб по-домашнему, по-семейному - мы ведь и есть семья - по-настоящему родные и близкие люди.
Процесс пищеизготовления в самом разгаре, когда моя пробудившаяся ото сна семья с криками "Ну, как?" вихрем врывается на внутрикухонное пространство и учиняет мне допрос с пристрастием. Я, не в силах хранить распирающие меня эмоции, белугой притворно рыдаю на Петькином плече, сетуя нa свою горькую женскую долю.
- Вы ведь сказали - жёсткое порно, вы ведь обещали - как тузик тряпку, вы ведь прощались, как навсегда, я ведь так обнадёжилась... ууууууууууу...- проливаю я крокодиловы слёзы. И что мне теперь дееееееелааааааать??? Все утешают меня - что всё ещё наладится, это только начало, то-ли ещё будет ой-ой-ой. Всем весело играть свои роли - мне - убитой горем, моим друзьям - утешающих - так веселее жить.

После завтрака - снова на острова. И всё с теми-же действующими лицами. Десантник улыбаясь похлопывает Фрэда по плечу - ну, браток, наслышаны мы о твоих подвигах - ладно, для первого раза сойдёт, а дальше - смотри мне, чтоб всё было путём. Интересно-бы было, если-бы Фрэед понял, о чём базар. А может он и понял - нам сие не ведомо.
Лодка мчит нас к островам и мы снова в полной мере наслаждаемся неповторимой красотой карибской Венесуэлы - рай земной, вот ты оказывается где.





Мы переплываем с острова на остров, не в силах сдержать возгласов восхищения - пейзажи просто нереальные.



В конце концов мы зависаем на одном из островов, где и остаёмся до вечера. Сценарий досуга не отличается большим разнообразием - море, солнце, песочек, хорошее настроение. А у меня ещё и курортный роман в апогее. Фрэд пытается научить меня плавать, но, увы, у него это не получается - мне больше нравится игра в спасателей Малибу.



Кирочка - родной мой человечек и настоящий дружище, отводит меня в сторонку, чтобы поговорить по душам. Он отчитывает меня за нечуткое отношение к Фрэду - видите-ли, издеваюсь я над мужиком, устраивая с ним провокационные купания. По словам Кирыча, до вечера бедолага будет, как бочонок пороха - малейшая искорка - и взрыв, а посему, во избежание негативных последствий, надо перестать валять дурака и немедленно тащить его в кусты.

А в какие именно кусты - Кирочка уже знал наверняка - им, совместно с дорогой супружницей Ленкой, были произведены изыскания и определены самые кустистые кусты, как нельзя лучше подходящие для выполнения супружеского долга. А я в кусты почему-то не хотела - мне и так хорошо было. Успеется. Как по мне бочёнок пороха - тоже не так уж плохо. Главное, чтобы человек правильный был. А, как ни странно, в тот момент Фрэд для меня был правильным человеком - надёжным и предсказуемым.

Когда надолго покидаешь дом, уезжая в путешествия, особенно такие как случаются со мной, каждый миг твоей жизни до предела наполнен событиями и приключениями. Таким образом, за каких-то 2-3-4 недели по насыщенности и остроте впечатлений ты проживаешь отрезок жизни, эквивалентный месяцам и даже годам размеренных будней. Время спресcовывается в сверхплотные сгустки и ты уже начинаешь терять связь с разжижающейся реальностью.
Так случилось и со мной. Я никогда в своей жизни не забуду миг этого пронзительного и всепоглощающего счастья, случившегося именно в тот момент. Все вместе мы сидели на песочке - о чём-то говорили - не помню даже о чём, над чем-то смеялись - какая разница над чем, и, вдруг - как молния - озарило: вот она, настоящая жизнь, в которой я по-настоящему счастлива - удивительное море, нежный песочек, солнышко, я - среди друзей и единомышленников, нам весело и хорошо вместе, мы смеёмся и радуемся жизни, меня обнимает сильный и надёжный человек, прикрывая своим телом меня со спины.
Теперь мне нечего опасаться и я могу наслаждаться жизнью, как черепашка, нежная плоть которой защищена крепким панцирем. Всё так удивительно и гармонично в этот миг - и сказочно-красивая природа, и смеющиеся друзья, и мой крепкий панцирь, и даже петькина футболка с изображённым на ней Джоном Ленноном! Вот она, настоящая жизнь - ведь человек рождён для счастья. А там, откуда я приехала - иллюзия жизни, где я не живу а существую. Здесь - реальность, там - матрица. Именно о таких мигах счастья сказаны слова - остановись мгновенье, ты прекрасно. Прекрасно, как красивая сказка, где нет места серым дождям - не в душе, не на небе.







Я решила написать об этом, а дальше - будь что будет. Никто из моего семейства не прочитал о моих перуанско-боливиских похождениях - только папа и троюродный брат. Что-ж поделать, если самым близким людям не интересно, чем я живу - тем хуже для меня. Я не вешаю пароль на свой компьютер, я всем сказала о том, что размещаю на форуме Винского своё повествование о Венесуэльском походе - хотят - пусть читают.
Пусть читают о том, как я смотрела на полыхающий над Ориноко закат, о том, как прижимала к груди индейского малыша из племени варао, как окуналсь в воды самого высокого в мире водопада Анхель, как летела над джунглями на крошечном самолётике и о нескончаемых секундах тишины, когда в этом летающем мопеде заглох движок.

Пусть они читают о том, как отражает солнечные лучи вода уникального яшмового каньёна, о том, как, не умея плавать, я прыгнула в воду с десятиметровой скалы, о том, как, будучи сорока пяти лет от роду, карабкалась вверх по склону Рораймы, а потом, несколько дней спустя, возвращалась с этой Матери Всех Рек под обрушивающейся сверху стеной воды. Пусть те, кому интeресно, прочитают о том, как мы ночевали на дороге в поломавшемся автобусе, и это в стране, где обстреливают машины и грабят, заставляя раздется догола - дабы ничего ценного не утаили в заначках. Пусть читают о том, как мы плакали от счастья, окунувшись в воды Карибского моря.

И если у них хватит терпения дочитать до этого момента, то они прочитают о том, как каждую последующую ночь, а их было аж целых три, Фрэд ночевал в моей отдельной спаленке - сильный, добрый, бесхитростный и цельный человек - никакой не супермэн, никакой не сэкс-гангстер, самый обычный, ничем не лучше наших. Разве что тем, что его кожа так пахла морем.

Я засыпала в объятиях этой большой странной птицы, раскинувшей тёмные крылья на моей белой простыне, а проснувшись среди ночи, видела, как эта птица сидит тихонько, прислонившись к спинке кровати, и смотрит на меня. О чём он думал в эти моменты - я не знаю. И не узнаю уже никогда, да и какая разница? А рано-рано утром, когда только начинало светать и серый рассвет заползал в комнату, он одевался и уходил - чтобы повесить мотор на свою лодку и выгрести очередную порцию звездюлей от жены. Ему было 47 лет, у него было три сына и два внука. А у меня не было не одного. И по этому значимому поводу я даже рыдала в дУше, крепко покушав водки и запив её рыбным супом, и мои слёзы смешивались со струями воды и делали их солёными - как воды Карибского моря. Потом правда быстро успокоилась - ведь зато у меня есть лапочка дочка, уже совсем взрослая, живущая своей жизнью и мало-интересующаяся моей.

А потом, немного погодя, мы опять плыли к островам - на свидание к морю.



И я уже не лила крокодиловы слёзы о своих неоправдавшихся надеждах, на что Петька сказал - "Не знаю, что и как у вас с Фрэдом, но ты улыбаешься, а он - просто светится от счастья".



А вечером - мы, шумной ватагой гуляли по набережной, привлекая внимание местных жителей и по-прежнему скупая фенечки у растаманов. Десантник по-прежнему умно беседовал с приглянувшейся ему продавальщицей кристаллов и по-прежнему уносил в ночь её торшер. Девушка была родом из Аргентины и имела двух крохотных детишек, вместе с которыми ночевала на брошенных на пол ветхих циновках среди целой ватаги таких-же как она детей ветра.

Казалось, что мы уже целую вечность находимся в этом приморском городишке - нас уже знала каждая собака- шумных русских, которых доселе не так уж много побывало здесь.



Добрый менеджер гостиницы Доминико угощал молоком, свежими булочками и сыром. Лучиано - хозяин гостиницы по кличке Дедушка, фотографировал дорогих гостей на долгую память для вывешивания на доску почёта и договаривался о машине в аэропорт.





Официант из ресторана - колумбиец Дэвид - уже знал все наши вкусы, завидев нас, продавцы из магазинов приветливо махали руками, мальчик с набережной, которому я сломала стул, приезжал на велосипедике, чтобы подарить мне браслетик и стать моим парнем, растаманы и алкаши уже были свои в доску. Мы уже стали своими для Чичиревиче и Чичиревиче стало нашим.

























Люди уже не удивлялись нашим выходкам, а когда мы решили устроить танцы на набережной, даже снимали нас на видео.









А потом пришло время прощаться - сначала друг с другом - мы улетали в с разницей в один день, а затем и с Чичиревиче.
Нам было очень грустно говорить друг другу "до свиданья" - ведь нам действительно было хорошо вместе.



Подкатило такси и мы вышли на вечернюю улочку Чичиревиче. У всех в глазах предательски блестели слёзы. Мы говорили добрые слова о том, как нам будет не хватать друг друга, а Петька, мой родной и милый Петька, который так напоминал моего младшего брата, обнял меня, и сказал фразу, которую я никогда не забуду - "Спасибо за то, что ты была нашей душой". Спасибо и Вам, мои родные, за то, что позволили мне ею быть.



Вспомнилось, как давным-давно, во время подготовки к поездке в Перу, здесь, на страницах этого форума, его уважаемый администратор господин Винский пророчил нашему абсолютно случайно подобранному коллективу быстрый крах и стремительное разбегание - ведь мы были случайными попутчиками - абсолютно разношёрстными по возрасту, стилю путешествий, странам проживания, наполненности кошельков, жизненным приоритетам.
И вот, вопреки всем пессимистическим прогнозам, мы стали родными и близкими и безмерно этому рады и благодарны Сергею Винскому, который не верил в нас, но, создав этот форум, сделал всё, чтобы мы были вместе. Творцам тоже свойственно ошибаться - ведь они, Творцы, тоже живые люди.

Посмотрите на наши лица в момент расставания, посмотрите на слёзы в наших глазах, и Вы поймёте, что это правда. Правда - что здесь, на форуме, можно найти случайных попутчиков, которые станут твоими настоящими друзьями. Правда и то, что путешествия - это не только города, реки, горы и моря. Путешествия - это люди, с которыми ты съедаешь пуд соли, с которыми ты делишь восторг от звёздного неба и последний глоток воды из бутылки, ты делишься с этими людьми тёплой одеждой и морской лазурью, светом фонарика в кромешной тьме и шумом самого высокого водопада. От общения с этими людьми ты становишься эмоционально богаче, ты чувствуешь тоньше, ты видишь в более ярких красках, ты отдаёшь себя, но взамен получаешь гораздо больше - ты получаешь всех их - твоих случайных попутчиков, которые давно стали твоими друзьями. И ты говоришь им - мы ещё встретимся, мы обязательно встретимся. И ты действительно веришь в это и ждёшь этого момента.



И восхищаться, и дышать,
И жить бескрайностъю дорог -
Без толку! - мог бы я сказать.
Но бросить бы уже не смог!
(Киплинг)


С Любовью ко всем Вам, мои дорогие самостоятельные путешественники, Ваша Angelina

[Rongo]

[Shilik]

Класс По Рорайме, по-моему - так вообще самый удачный отчет на форуме.
А Фрэд, кстати - прикольный чёрт внешне

ЗЫ. А Винскому, наверное, кто-то из "московских москвичей" на вас нажаловался (успел заметить его несколько негативное сообщение, промелькнувшее в начале отчета)

Всем вашим попутчикам - здоровья и финансового благополучия, дабы и дальше продолжать в том же духе.

[Angelina]

Завершила вчера на ночь глядя, утром перед работой не удержалась - заглянула. Думаю сейчас открою, а там - клеймят позором. Но как не странно, ещё нет. И самое главное - одобрение от перпендикулярного пола - Фрэда одобрили. Спасибо, Друг. Да, случился эпизодец в моей жизни, и не жалею не о чём. Как говаривала моя бабушка, пусть земля ей пухом - як впасты з коня, так хоч з гарного. А Фрэд... Он был настоящим - без фальши, и это было главным на тот момент.

Про московских москвичей - так вобщем-то они ребята они неплохие были, просто как то не срослось у нас вместе. Но это собирательный образ - таких и у нас в Киеве валом, и в Саратове встречаются. А вообще-то мы все разные - со своими плюсами и минусами. Но общий наш плюс - в нашей разности и непохожести друг на друга, которая и помогает сделать мир цветным и ярким - как лоскутное одеяло - таким, в котором интересно и нескучно жить, таким, каким я его люблю.

Винского в этой ветке не заметила, может упустила? Но даже если так, любое отношение - со знаком плюс или минус по мне лучше, чем равнодушие - я равнодушных людей не люблю - им всё пофиг, они не умеют радоваться.

А за пожелания добрые - спасибо, и здоровье и финансы нам нужны. Для новых путешествий, и чтобы "продолжать в том-же духе". Кстати, мы уже и в Бирму успели завалиться -почти тем-же составом. Разношёрстным. И в том-же духе.