Эпиграф
СВЯТОГОРСКИЙ СВЯТО-УСПЕНСКИЙ МОНАСТЫРЬ И НЕКРОПОЛЬ ГАННИБАЛОВ-ПУШКИНЫХ
В монастыре на фамильном кладбище Ганнибалов-Пушкиных похоронены: дед поэта, бабушка, мать и отец.
"Старухи торговали цветами у ворот. Я купил несколько тюльпанов и поднялся к могиле. У ограды фотографировались туристы. Их улыбающиеся лица показались мне отвратительными…"
МУЗЕЙ-УСАДЬБА «МИХАЙЛОВСКОЕ
"цепь златую снес в торгсин…"
Аллея Керн.
"На границе
Владений дедовских, на месте том,
Где в гору подымается дорога,
Изрытая дождями, три сосны
Стоят — одна поодаль, две другие
Друг к дружке близко, — здесь, когда их мимо
Я проезжал верхом при свете лунном,
Знакомым шумом шорох их вершин
Меня приветствовал..."
МУЗЕЙ-УСАДЬБА «ТРИГОРСКОЕ
ДОМ-МУЗЕЙ ОСИПОВЫХ И ВУЛЬФОВ
Церковь Св. Георгия Победоносца
«скамья Онегина»
"Дом Михал Иваныча производил страшное впечатление. На фоне облаков
чернела покосившаяся антенна. Крыша местами провалилась, оголив неровные
темные балки. Стены были небрежно обиты фанерой. Треснувшие стекла --
заклеены газетной бумагой. Из бесчисленных щелей торчала грязная пакля.
В комнате хозяина стоял запах прокисшей еды. Над столом я увидел
цветной портрет Мао из "Огонька". Рядом широко улыбался Гагарин. В раковине
с черными кругами отбитой эмали плавали макароны. Ходики стояли. Утюг,
заменявший гирю, касался пола.
Две кошки геральдического вида -- угольно-черная и розовато-белая --
жеманно фланировали по столу, огибая тарелки. Хозяин шуганул их
подвернувшимся валенком. Звякнули осколки. Кошки с безумным ревом перелетели
в темный угол.
Соседняя комната выглядела еще безобразнее. Середина потолка угрожающе
нависала. Две металлические кровати были завалены тряпьем и смердящими
овчинами. Повсюду белели окурки и яичная скорлупа.
Откровенно говоря, я немного растерялся. Сказать бы честно: "Мне это не
подходит..." Но, очевидно, я все-таки интеллигент. И я произнес нечто
лирическое:
-- Окна выходят на юг?
-- На самый, самый юг, -- поддакнул Толик. За окном я увидел
полуразрушенную баню.
-- Главное, -- сказал я, -- вход отдельный.
-- Ход отдельный, -- согласился Михал Иваныч, -- только заколоченный.
-- А, -- говорю, -- жаль.
-- Эйн момент, -- сказал хозяин, разбежался и вышиб дверь ногой.
-- Сколько платить?
-- А нисколько.
-- То есть, как? -- спрашиваю.
-- А вот так. Неси шесть бутылок отравы, и площадь за тобой."
"Итак, я поселился у Михал Иваныча. Пил он беспрерывно. До изумления,
паралича и бреда. Причем, бредил он исключительно матом. А матерился с тем
же чувством, с каким пожилые интеллигентные люди вполголоса напевают. То
есть для себя, без расчета на одобрение или протест."
"С каждым летом наплыв туристов увеличивается, -- пояснила Галина.
И затем, немного возвысив голос:
-- Исполнилось пророчество; "Не зарастет священная тропа!.."'
Не зарастет, думаю. Где уж ей, бедной, зарасти. Ее давно вытоптали
эскадроны туристов..."
