Я никак не мог понять, что это за запах. Кажется, он мне раньше встречался, но что-то в нем не так. Поэтому я его не узнаю. Бобби припарковался у гостиницы, которая, как мы уже посмотрели по карте, с одной стороны примыкала к центральной площади Амстера, носящей гордое название «Дамраком», смысл которого труднопереводим, а с другой стороны нашей гостишки был… Ну конечно же знаменитый Квартал Красных Фонарей!
Что же это за запах кругом…
В приемной было забавно обнаружить бывшую гражданку СССР, ныне почтенную бюргершу, наличие которой, видимо, и было причиной того, что наша турфирма бронировала именно здесь. Бобби был как всегда галантен с дамой, которая очень странно смотрела на нас с Толяном.
- У нас тут на стойке есть кое-какая реклама, посмотрите, возможно, вы найдете что-то интересное, - тут ее взор потупился, а я нехотя потянулся за буклетом. На буклете были нарисованы две особи, на вид мужского пола, но, судя по тому, что один сидел на коленях у другого, пол у обеих особей был средний. Я фыркнул:
- Знаете, нам это не интересно.
Толян тоже посмотрел на буклет, фыркнул.
Бывшая гражданка СССР смущенно посмотрела на нас:
- Ну, если вдруг вас что-то заинтересует…
Блин, что же это за запах? Он не только на улице, но и в гостинице, всепроникающий, до боли знакомый, в то же время какой-то не такой…
Бобби весело погхаркивал по-голландски, рассказывая второй сотруднице нашей странно пахнущей гостиницы о чем-то высококультурном. Вы слышали, что говорят голландцы о своем языке? Они говорят, что голландский – это не язык, а болезнь горла. Кто их речь слышал, тот поймет.
- Парни, если я вам понадоблюсь, мой телефон у вас есть, звоните – не стесняйтесь!
- Бобби, ты думаешь, что у нас в первый же вечер будут проблемы с полицией?
- Да кто вас знает, русских бандитов!
Бобби конечно шутил, как и мы, но шутки шутками, а стереотипчики… Мы попрощались с Бобби, который нас привез из Схипхола в самый толерантный город на планете, пожертвовав свободным вечером. Не ради дружбы конечно, бизнес есть бизнес. Бобби – обычный продажник, курирует Российских дилеров, поставляющих голландские мультитактные нанокультиваторы от той конторы, где, собственно, и пашет Бобби. Хотя слово «пашет» мало вязалось с его внешностью. Мы же решили стать первым дилером, который будет собирать эти культиваторы в РФ, закупая для них цугундерные турботаламусы в Голландии, конечно у Бобби, а необходимые для культиватора мандрогруберы мы решили использовать отечественные. В сумме это обещало экономию на таможне плюс более дешевые русские запчасти, и мы вроде как убиваем всех конкурентов ценами при том же качестве. Бобби, с одной стороны, хотел увеличения продаж, с другой – боялся получить конкурента, так как торговать готовыми культиваторами выгодней, чем турботаламусами от него, ну и после долгого раздумья он таки согласился пригласить нас осмотреть производство компании «ГЦК Инк» («Голландские Цугундерные Культиваторы»), дабы мы смогли лицезреть всю сложнейшую технологию и скопировать ее.
В номере был тот же запах, что и в приемной гостиницы и на улице. Я открыл окно. С улицы потянуло морской свежестью, в которой был все тот же…
- Толян, да это же шмалью пахнет!
Толик посмотрел на меня и засмеялся:
- Точно! – Толик не мог остановить смех, словно его начало «цеплять».
- Просто запах такой застарелый, годами из города не выветривающийся, что мы его сразу не узнали. Вот умора! Запах Голландии блин! Но это еще не все. До меня только сейчас дошло, почему та дура на рисепшне предлагала нам осмотреть буклеты с пидарасами.
- Почему?
- Да потому что у нас один двухместный номер на двоих! Она же давно стала конченой бюргершей, ей не понять, что начинающий бизнес не может позволить себе два сингла, и берет дабл на двоих, чтоб сэкономить.
Анатолий Иванович перестал смеяться. Зато смеяться начал я.
- Да ладно, забей, что взять со страны, которая вот-вот начнет однополо размножаться? Пойдем лучше продегустируем «родной» Хайнекен! А эта дама не получит от нас Русского презента, пошла бы она «дамраком», я лучше сделаю подарок той другой тетке, зубастой коренной голландке.
Мы обошли весь «Дамраком», осматриваясь, как вдруг налетел дождь. Толян до этого начитался каких-то дурацких путеводителей, в которых грозились, что зонт в Амстере бесполезен, ибо дождь идет горизонтально. И вот мы оказались под неожиданно вертикальным дождем, без зонтов. Бегом запрыгнули в ближайшую пивнушку, где с нас содрали по 20 евро за кружку пива. Тут мы немножко гм… чуть не вставил слово «охуели», но матом я ругаться не буду. Пиво на вкус оказалось мало чем примечательным. Уровень сторублевой кружки в Москве.
- Эй, гарсон, а что это за пиво?
Гарсон посмотрел на нас, как на идиотов:
- Хайнекен.
Весь оставшийся вечер ушел на обследование пивных, которое после заката плавно перетекло в исследование ККФ. В витринах, словно манекены, стояли жрицы продажной любви, призывно посматривая и застенчиво улыбаясь. Вид у них был ужасен.
- Где они таких страшных шлюх понабрали? – возмущался Толик.
- Ты же все равно только смотреть собирался, тебе не пох? Не так обидно будет остаться верным мужем, зариться-то не на что.
Мы прошли вдоль орущих на всех языках зазывал, и вышли к огромному памятнику Хую. Шлюхи предлагали себя по 20 евро. Как вы думаете, что лучше, шлюха за 20 евро, или кружка пива? Очень сложный выбор, но так как его делать никто не заставляет, можно просто остаться при наличных. Услышав Русскую речь, какой-то негр закричал:
- Рашен! Кокаин! Кокаин!
- Че ему надо? – не понял Толик.
- Ты до сих пор не научился узнавать международные слова?
Из соседнего ебзаведения тут-же другой негр закричал:
- Русский! Давай-давай! Ебать-ебать! – на этом словарный запас чернокожего мозга исчерпался.
Окончив осмотр квартала, мы, недолго думая, зашли в ближайший кофе-шоп…
- Я выживу если скурю все это за раз?
Лицо продавца стало серьезным.
- Да, выживешь.
Толик отказался, и правильно сделал. Трава попалась посредственная.
Утром Анатолий Иванович подошел к окну.
- Прикинь, мы живем напротив женского общежития! Там какая-то баба только что встала и пошла голая в душ.
- Толян, это не общежитие, это публичный дом. Вон в кровати лежит еще тело, явно не женское.
У голландцев есть такой обычай: закрывать ставни считается дурным тоном, если ставни закрыты – значит этому дому есть что скрывать…
Баба вышла из душа, подошла к окну и задернула занавеску.
Бобби приехал до безобразия вовремя, ни капли не щадя наши головы, которые отпивались соком на включенном в стоимость номера завтраке. Негр-официант, приносивший за шведский стол колбасу, смотрелся как-то неестественно.
- Толян, это Голландия или Суринам? Ни хера с похмелья не пойму.
Нас ожидала веселая поездка на другой конец страны, в промгородишко Зажопинскдам, где находилось производство «ГЦК Инк».
- Бобби, у вас есть какое-то еще пиво, кроме Хайнекена?
- Амстел.
- Но мы обошли все пивнухи, везде Хайнекен.
- В Голландии мы говорим пиво – подразумеваем Хайнекен. Мы говорим Хайнекен – подразумеваем пиво.
- Ты случайно не прикупил акций «Хайнекена»? Уж больно расхваливаешь.
- Да! Ты угадал! С каждой вашей кружкой я становлюсь на цент богаче! – у престарелого Бобби шутки всегда были вокруг двух предметов: деньги и ширинка.
- Бобби, сколько стоит хорошая трава?
- Я это даже никогда не пробовал, - засмеялся Бобби.
- Ага, ты еще скажи, что в красный квартал по ночам не ходишь.
Каждые десять минут звонил телефон, и каждый раз Бобби весело докладывал, что везет двух Русских в Зажопинскдам, показать славное, неподражаемое, бесподобное производство культиваторов.
Первое, что позабавило в Зажопинскдаме – это авария. С парковки медленно выезжала бюргерша, и медленно-медленно въехала в зад стоявшей рядом машине. Она не спеша вышла, так же не спеша вышел бюргер из другой машины, и так минут десять они стояли, глядели на вмятину, и лениво прочищали свое больное горло…
В кафе официантка не говорила по-английски. По-Русски она тоже не понимала.
- Что изволите покушать? – перевел Бобби.
- Что-нибудь традиционно голландское.
- Вам не понравится. У нас, можно сказать, нет своей традиционной еды.
- Что, совсем? Нам типа борщ и пельмени заказать?
Я стал рыться в меню, в поисках знакомых слов.
- Во! Давай вот эту сосиску с вот этой хренью.
Еда была полное говно. Бобби платил, что несколько успокаивало. А Бобби успокаивало то, что его счета оплатит контора. А меня беспокоило то, что счета Бобби контора переложит на наши закупочные цены. Ну да ладно, надо растворить чем-то эту традиционную голландскую пластиковую сосиску.
- Эй, тетя! Всем по Хайнекену! Бобби, слушай, а че за херня у вас в Амстере? Каждый негр пытается продать нам кокаин, на хера вы их вообще навпускали в страну? А чем у вас еще марроканцы занимаются? Тоже наркотой?
- Павел, ты расист. Все чернокожие и арабы такие же люди, у большинства из них нормальная работа.
- Да, я видел негра, который режет колбасу в гостинице. Как ты думаешь, может это он всем другим неграм рассказал, что мы Русские? Поэтому нас все узнают и хотят продать кокаин?
- Суринам – это наша бывшая колония.
- На которую вы обменяли Нью-Йорк…
- Да, у каждой страны есть исторические ошибки. Когда им дали независимость, то все голландцы получили право вернуться в Голландию, ну и те суринамцы, которые хотели – тоже приехали в Голландию, они ведь тоже говорят по-голландски и формально являлись подданными нашего короля.
- Это какого короля? Который, будучи принцем, за откат в пару лямов слил госзаказ Боингу, похоронив вашу авиационную промышленность? Или откатчик – это его сын?
- Во бля! Ты и про это знаешь!
- Я хорошо подготовился к поездке. Не успел только почитать про голландскую наркомафию.
Бобби засмеялся:
- Тут все очень просто: в Голландии можно курить, но нельзя выращивать. В Бельгии можно выращивать, но нельзя курить.
- Аааа… Теперь я понял зачем вы замутили Бенилюкс. А зачем вам Люксембург?
- Там банки.
- А в Парамарибо выращивают коку для афроголландских бизнесменов? И еще я заметил интересную деталь: после полуночи у вас люди ходят только по кварталу красных фонарей, а вне него город словно вымер. И лишь одни негры и марроканцы ходят в темноте по улицам, а лица у них оч-чень подозрительные.
- Павел, ты расист…
Единственная гостиница Зажопинскдама была на порядок круче нашей амстеровской, хотя все те же три звезды. Симпатичная бюргерша о чем-то перехихикивалась с Бобби, который разразился громовым смехом на весь приемный холл:
- Она спрашивает, будете ли вы спать в одной комнате, или в двух.
- Нам пофигу, Бобби. Давай как дешевле.
- Но в дабле одна большая кровать, в связи с этим дама у меня поинтересовалась…
- Ебаные голландцы! – вырвалось у меня, - у вас только одно на уме!
- Спокойно, парни, контора платит, будете жить в двух даблах.
- Толян, эта красотка тоже останется без подарка.
- Да у нас и нету столько с собой, еще на производстве надо начальника задарить, а еще Бобби тоже не дурак выпить: он уже пятый год курирует Россию.
Красотка вышла из-за стойки и, кокетливо похихикивая, прошуршала к телефону, чтобы дать какое-то поручение горничной. Ноги у красотки в лодыжках были толще, чем шея у Тайсона, про икры и тем более бедра вообще молчу.
- Гхуе мидагх! Русская мафия экспроприирует ваш отель!
… А вот и оно, высококультурное производство. Я не знаю почему, но было ощущение, что на фабриках Голландии должны работать такие полубоги, во лбу семь пядей и выпирающая из голубых глаз цивилизованность. Я понимал, что это не может быть так, но ощущение не покидало. Поэтому зрительная картина никак не встраивалась в эгрегориально-матричный шаблон, вбитый в мозг либеральной пропагандой.
- Толян, как ты думаешь, вон тот чувак, который проверяет цугундерный шов, сколько выкурил перед сменой?
- Трудно сказать, но лицо его интеллектом совсем не обезображено. Может мы что-то не то собираемся возить из Голландии?
- Ну никогда не поздно сделать диверсификацию инвестиций, можно возить фифти-фифти, траву набиваешь в культиваторы, получается стопроцентное использование объема фуры…
Осмотр показал, что нам не нужно 150-200 кусков зелени на такое производство, как нам насчитали монополисты самых цивилизованных станков Забугорья. Девяносто процентов оборудования было впоследствии сделано «на коленке», чему Бобби был бы удивлен, но ему никто об этом не сказал.
Вечером мы оставили Бобби крутить шуры-муры с толстоногой сотрудницей рисепшна, и ушли исследовать жизнь простых зажопинскдамцев. Сначала зашли в местный мегамагазшоп, чтобы купить что-то кроме надоевшего хайнекена. Мое внимание привлек велосипед, на котором не было ценника. Интересно, сколько он стоит?
- Хуе мидах! Sprekt u engels?
-Нейн-нейн! – бюргерша убежала за человеком, который говорит по английски.
- Сколько стоит велик? – спросил я на всебуржуйском языке у подошедшей продавщицы.
- Вас? Ихь ферштее зи нихьт!
- Во дура! Шпрехен зи эннглиш?
-Найн! Нуа дойч!
- Ну хрен с тобой, дойч так дойч, вифиль костет дизе захэ?
- Нойн хундерт ойро!
- Да вы охренели, я такой велик в Москве за одну хундерт ойро куплю, да еще подумаю не переплатил ли…
Далее нас занесло в сельскую пивнуху, где местная рок-группа рубила что-то такое зажигательное, а весь кабак по очереди подходил к сцене, отбирал у музыканта понравившийся инструмент, и каждый туземец сам лабал что получится. Очень аутентично. Вечер удался.
На обратном пути в Амстер мы созерцали ветряные мельницы-электростанции, кораблик торчащий на шесте на уровне некогда плескавшегося тут моря, чистые домишки в которых жили довольные жизнью пэзанты, разводящие лошадей не для работы, а развлечения для.
- Бобби, а ведь если из-за потепления океан подымется, то кирдык вашей Голландии! Вся будет под водой.
- А вот и нет. Нам больше всех похер. Будет море сантиметром выше или сантиметром ниже – допесды, подсыпем дамбу и делов-то.
На въезде в Амстер Бобби словил совершенно особенный звонок. Его голос так замурчал, что мы тут же просекли: либо жена, либо любовница. Он долго журчал с ней, потом повернулся к нам:
- Мы тут с женой поговорили…
- Ага, и ты сказал ей, что хочешь нас куда-то там свозить, чтобы мы увидали в Голландии что-то еще, помимо квартала красных фонарей и производства культиваторов.
- Ты становишься опасен, - сказал Бобби, - мне теперь придется следить за базаром.
- А ты думал? Если спикаешь и шпрехаешь, ваша мова читается на раз-два. Так куда ты нас собрался везти?
- Сегодня я обещал жене ресторан, а завтра я заеду за вами и покажу вам Амстердамскую Рублевку.
- Валяй. А вообще, Бобби, нам очень понравился Зажопинскдам. Никто не говорит по-английски, и ни тебе суринамцев, ни тебе марроканцев.
- О да! Это так!– с лица Бобби слетела маска толерантности, и проступил оскал бурского апартеида. Так вот ты какой, северный зверек! А то ездил мне, понимаешь, по ушам…
Вечер, хайнекен, трава… опять беспонтовая. Официантки-зомби, таскающие в каждой руке по десятку кружек, с абсолютно стеклянными глазами.
- Гарсон, есть фисташки к пиву?
- Если вы хотите есть, сходите в ресторан.
- Ты типа остроумный? Или настолько нецивилизованный, что не знаешь как это клево – пиво с фисташками? – гарсон сделал серьезный вид:
- Знаю.
- Дикие вы люди. И пиво у вас сплошной хайнекен…
Рублевка в Амстере – это деревня в цати километрах от города, где остались действующие ветряные мельницы и где проживают местные олигархи в традиционных домах. Олигархи ходят в расписных деревянных туфлях, чтобы не отрубить нечаянно ногу лопатой, копаясь на огороде. Походили, залезли внутрь и на крышу мельницы, забавно.
На обратном пути Бобби, крутя баранку, что-то весело рассказывал, как вдруг:
- Блять! Я забыл, что тут камера!
Я не понял сути проблемы:
- Что случилось?
- Тут камера на столбе, она засняла, что я повернулся к тебе и разговариваю. Теперь пришлют штраф.
- Прикинь Толян, вот тебе издержки цивилизации – тотал контроль! Хуй спрячешься! Бобби, а что у вас за дэмпинг в красном квартале? Шлюхи по 20 евро...
- А ты их пробовал?
- Да что-то как-то побрезговал.
- 20 евро - это обычно за 1 минуту, ты едва успеешь ширинку расстегнуть, а еще у половины этих шлюх между ног болтается хуй.
…Ну вот и пролетела неделя в Голландии, за которую мы посетили еще один ни чем не примечательный промгородок, покатавшись по железке и подивившись размерам велостоянки у ж/д-вокзала, а особенно тем велосипедам, которые там стояли - все ржавые, как гвозди в гробу европейской цивилизации, ибо кататься на новом веле в Амстердаме западло - тут же спиздят; сходили в музей секса, где лицезрели фотографии ебли аж 19 века, кои являются главным культурным достоянием Голландии и всей цивилизованной Европы; сходили на рынок знаменитых тюльпанов, по дороге я постебался над бомжом-попрошайкой, который заткнул бы за пояс Кису и Остапа Бендера в лингвистических познаниях, но так и не смог отгадать на каком языке попрошайничать у нас (я рекомендовал ему выучить санскрит); нашли-таки пивнуху с Амстелом; осмотрели меню в грибном магазине, так и не решившись попробовать ни лайт трип, ни тем более хард; я затарился голландскими книгами и словарями а Толян баночным хайнекеном, который потом оказался ничем не лучше хайнекена из московского универмага; проверили нет ли завалявшейся шмали в карманах – а то как повяжут на таможне, - и вот уже Бобби приехал, чтобы отвезти нас в аэропорт. На прощание мы подарили бутылку Русской водки и плитку Русского шоколада зубастой, но тем не менее не очень страшной голландке на рисепшне. Она радостно завизжала, тут же за долю секунды развернула шоколадку и вцепилась в нее зубами, потом кокетливо поглядела на нас:
- Извините, просто я так люблю Русский шоколад и так давно его не ела…
- Ну что ж, будем чаще приезжать. Бобби, у вас остались еще промышленные секреты?
По дороге в аэропорт я спросил у Бобби:
- А что, Русский шоколад в Голландии совсем не достать?
- Он есть, но в очень редких магазинах, и стоит очень дорого.
Вот вам и свободный рынок, бояться бюргеры нашего шоколада. Еще бы! Так их бабы хотя бы не едят много сладкого, ведь голландский шоколад почти такой же мерзкий как бельгийский, а бельгийский вообще есть невозможно.
- Бобби, а ты видел, как та голландка вцепилась в наш шоколад?
- Ты портишь наших женщин.
… Самолет покидал цивилизацию, и прокладывал курс в дикую, со средневековья немытую французским шампунем Россию, которая упорно парилась в банях, когда все культурное человечество трудилось в поте лица и не покладая рук, вылавливая вшей.
- Толян, я так и не понял – что люди находят в Европе?
- Я тоже не догнал. Хуйня какая-то.
- Уж точно не хочу увидеть Париж и умереть. Это мечта дененератов.
- Наливай.
- За Родину!
- За Сталина!
het einde
P.S.
Автор был в те годы глуп, поэтому позволял себе тратить здоровье на алкоголь, никотин и канабиолы. Категорически не рекомендую вам повторять такие ошибки.
